Глаза и уши нации
Выпьем за победу,
За отечественную газету,
А не доживём, мой дорогой, –
Кто-нибудь услышит,
Снимет и напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой!
Л. Утёсов. Песенка армейских обозревателей
В случае если в мире происходит что-то увлекательное, люди хотят об этом знать. Как бы цинично это ни звучало, но что возможно занимательнее войны? Как минимум для граждан государств-участниц конфликта совершенно верно ничего. Сейчас уже тяжело представить жизнь без ежедневных известий из «тёплых точек». Любой час телевидение, радио и интернет оповещают нас о том, что происходит на полях сражений.
В том месте, под взрывами и пулями, трудятся бессчётные журналисты – военкоры, ставшие ушами и нашими глазами. По оптоволоконным нервам они передают звук и картинку «мозгу», оставшемуся дома, дабы мы могли быть в курсе событий без отрыва от производства.
Вернее, мы все видим мир и войну чужими, журналистскими глазами.
Как всё начиналось
Возникновением профессии армейского обозревателя мир обязан XIX веку, с его бурным развитием разработок, и Великой Французской Революции, которая, кроме всего другого, приучила широкие круги населения интересоваться новостями на постоянной базе. количество и Тиражи газет разнообразных изданий быстро возросли, соответственно, усилилась борьба за читателя.
Пальма первенства в военной журналистике в собственности Англии. В 1808 году британская газета «The Times» послала собственного сотрудника Генри Робинсона в Испанию для осведомления британского общества об подлинном ходе войны французов с испанцами. Корреспонденции Робинсона читались в Англии с огромным интересом, и сообщения о патриотизме испанцев воодушевляли британцев в борьбе с Францией.
Робинсона вычисляют первым штатным армейским обозревателем, трудившимся на театре войны по заданию собственной газеты. Заинтересованность общества в том, что делается на той либо другой войне, свойство СМИ объединить народ и армию во время войны помогли понять необходимость присутствия журналистов на театрах боевых действий.
Портрет Робинсона. Источник: ru.wikipedia.org
Но по-настоящему армейские обозреватели стали пользуются спросом во второй половине XIX века, в то время, когда в широкое применение вошли телеграфные линии. Изобретение телеграфа во второй половине тридцатых годов девятнцадцатого века разрешило существенно ускорить передачу информации если сравнивать с прошлыми эрами, в то время, когда издателям приходилось надеяться на скорость передвижения курьера на лошади, поезде либо пешком.
К тому же, телеграфную линию возможно было проложить напрямик, тогда как торный путь довольно часто должен был петлять из-за труднопроходимой местности. Коммерческая эксплуатация электрического телеграфа в первый раз была начата в Лондоне во второй половине 30-ых годов девятнадцатого века, а в 1858 г. была установлена трансатлантическая телеграфная сообщение. Так, известие, посланное вечером, уже утром имело возможность показаться на страницах газет.
Сотрудники журналов и газет устремились на поля сражений: сейчас существовала возможность снабжать читателя не только занимательными, но и по-настоящему актуальными известиями, а для этого необходимо было пребывать в центре событий, в противном случае кто-то второй первым поведает о происходящем. Но армейские вовсе не хотели видеть журналистов в местах размещения армии. Высокая скорость передачи информации, и появление фототехники, кроме других собственных функций, предоставляли много возможностей для утечки тайной информации и имели возможность нанести большой ущерб армии, потому, что, в отличие от прошлых лет, известие о начатом манёвре могло быть опубликовано ещё до его завершения.
Пострадавшие офицеры с врачами. Источник: http://babs71.livejournal.com/722921.html
Хотя порадовать читателей любопытными фактами, журналисты развивали грандиозную активность, проявляли интерес ко всему происходящему около линии фронта и сразу же обо всём телеграфировали в издательства. Для них не существовало никаких запретов и ограничений. Вопрос о какой-либо корпоративной этике до тех пор пока ещё не поднимался. В прессе публиковались обзоры положения дел на фронтах с подробными сведениями о численности армий.
Это ставило под угрозу сохранение военной тайны и проведение некоторых воинских операций, главный расчёт которых был на секретность.
По иронии судьбы, телеграфные линии, породившие само явление военной журналистики, породили и борьбу с ним. Полководцы высказывали собственное беспокойство по поводу бесконтрольно распространявшейся информации. Но запретить присутствие журналистов на театре боевых действий было нельзя. Влияние прессы на публичное вывод огромно, с её помощью возможно настроить мирное население как против себя, так и напротив, пробудить в нём патриотические эмоции.
Неспешно в правительственных кругах формировалось познание, что прессу возможно применять для нужных и нужных публичных настроений. Требовалась совокупность, некие правила для сотрудничества с этим новым явлением публичной судьбе.
Не можешь остановить – возглавь
Применительно к России имеет суть сказать о становлении университета армейских обозревателей на протяжении Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Интерес к судьбе братских балканских народов в России был столь велик, что десятки изданий просили о дозволении их сотрудникам прибыть в район размещения армии. В Европе также не были равнодушны к событиям данной войны: пара зарубежных газет запросили разрешения направить собственных обозревателей.
В ответ на эти просьбы Основное управление по делам печати выступило против их присутствия в армии и настоятельно советовало запретить допуск обозревателей на фронт.
Дмитрий Алексеевич Милютин, министр обороны, поняв, что гласности избежать не окажется, решил допустить журналистов на театр войны. Он осознавал, что потому, что спрос на данные в обществе велик, то репортёры так или иначе сумеют смотреть за действиями армии, но, будучи на нелегальном положении и вынужденные собирать сплетни вместо точной информации, нанесут больше вреда, чем пользы, к примеру спровоцировав панику собственными известиями.
Неконтролируемый процесс было решено возглавить и направить в необходимое русло. В Основную квартиру русской армии отправился полковник М. А. Газенкампф – создавать первую в истории русском армии пресс-службу. В его обязанности входило вести издание боевых действий, составлять срочные донесения императору и руководить делами печати, и выработать основания для допуска армейских обозревателей в армии.
Желающих было большое количество, и разглядывать каждую заявку в личном порядке не представлялось вероятным, исходя из этого необходимо была чёткая совокупность, которая разрешила бы не пропустить на фронт неблагонадёжных шпионов и людей, и осуществлять контроль работу тех, кто был допущен.
В соответствии с правилам полковника Газенкампфа, обозревателям журналов и русских газет разрешалось пребывать в армиях по просьбе важных издателей и редакторов, а зарубежным – по советы отечественных высокопоставленных лиц и посольств. И те, и другие были обязаны выполнять следующие условия:
- Не информировать никаких сведений о численности и расположении армий, а равняется никаких догадок довольно грядущих действий на грани высылки из армии;
- Доставлять лицу, важному за содержание корреспонденции, все номера газет, в которых они будут напечатаны;
- О каждой перемене собственного местопребывания информировать в штаб армии;
- Иметь при себе разрешение с печатью полевого начальника управления армией, удостоверение личности с фотографической карточкой и особый нагрудный символ – бронзовую бляху круглой формы с надписью «обозреватель», сургучной печатью и индивидуальным номером.
Потом бляху заменили нарукавной повязкой с вышитым на ней двуглавым надписью и орлом «Обозреватель», размещённой полукругом сверху, а снизу был вышит золотым цветом номер обозревателя. Таковой отличительный символ был значительно лучше виден с далека и более надёжен, потому, что не бликовал на солнце, превращая обладателя в лёгкую мишень.
Обозревателей не стали стеснять строгой предварительной цензурой, , что за неисполнение обязательств они будут высланы из армии, причём добираться к себе будет необходимо за собственный счёт. Всего на поля сражений Русско-турецкой войны 1877–1878 годов приехало 98 армейских обозревателей из русских и зарубежных изданий.
Лагерь в Тифлисе. Источник: http://babs71.livejournal.com/722921.html
Кроме этого, существовала практика среди издателей нанимать в качестве обозревателей офицеров армии. Самым известным из армейских обозревателей того времени считается Василий Иванович Немирович-Данченко, брат известного драматурга.
Василий Иванович Немирович-Данченко. Источник: ru.wikipedia.org
Он находился при сражениях на Шипке, под Плевной и принимал участие в зимнем переходе русских армий через Балканы. Он же был удостоен права единственным из всех репортёров писать об Александре II, что был при армии. В соответствии с существовавшим на то время цензурным правилам, любое упоминание правителя либо участников монаршей фамилии в прессе не разрещалось без личной визы министра императорского двора, что кроме этого пребывал в ставке.
Потому, что появление в газетах известий о нахождении императора в действующих армиях было признано очень полезным для возбуждения в весах патриотических эмоций, Вас. И. Немирович-Данченко был выбран для данной миссии как надёжный и неутомимый журналист с лёгким пером.
Его весточки с театра войны после этого были опубликованы отдельной книгой называющиеся «Год войны». Потом он отправился армейским обозревателем на поля сражений Русско-японской и Первой Балканской войны.
Цензурные послабления, предпринятые армейским управлением с целью привлечь прессу на собственную сторону, обеспечили армейским обозревателям фактически полную свободу в Русско-турецкую войну и обернулись трагедией через 27 лет в Русско-японскую. Само собой разумеется, неприятные инциденты с разглашением запрещённой информации а также откровенным шпионажем случались и на протяжении кампании 1877–1878 гг., но в 1904–1905 годах эти явления достигли немыслимого размаха.
Армейские обозреватели vs цензура: второй фронт Русско-японской войны
По окончании Русско-турецкой войны правила для армейских обозревателей были ужесточены, а перечень тем, запрещённых к печати, расширен. Официально была запрещена критика действий и распоряжений начальствующих лиц, сообщения о итогах попадания снарядов, о оружии крепостей, о пропускной способности железных дорог, опубликование фамилий убитых и раненых до официального сообщения о утратах, непроверенных сведений, «могущих возбудить в публике излишнее беспокойство», и всякие письма солдатах с театра войны, не разрешённые ярким наибольшим руководством.
Выстрел из артиллерийского орудия Источник: http://russiahistory.ru/russko-yaponskaya-vojna-na-fotografiyah/
В правилах для армейских обозревателей показался запрет на посещение ими адмиралтейских доков, мастерских и других морских учреждений, равно как и на перемещения на шлюпках в гаванях и на рейдах Порт-Артура, на применение шифра в корреспонденциях. Обо всех собственных перемещениях обозреватели обязаны были докладывать армейскому руководству, и без его разрешения поменять место дислокации было нельзя.[5] Армейские власти постарались сократить свободу перемещения журналистов, дабы не разрешить им заметить лишнего, и круг освещаемых ими тем, но запрещающие формулировки были расплывчаты, работы с прибывающими на фронт репортёрами не проводилось, и в итоге на протяжении Русско-японской войны пресса трудилась скорее против русского правительства, чем в его пользу.
Удостоверение армейского обозревателя. Из книги Русско-японская война 1904–1905 гг.Т.7. Тыл армии. Ч.2. Пути сообщения. сношений и Средства передвижений. Работа военно-исторической рабочей по описанию русско-японской войны.
СПб., 1910. Прил.№13
Частично это было связано с тем, что неспециализированное число обозревателей, выехавших в Маньчжурию, существенно превышало количество тех, кто рискнул отправиться на иностранных: 102 журналистов и 38 Балканы русских смотрели за развитием событий на Дальнем Востоке, и проследить за каждым было маловозможно. Частично с тем, что полковник Газенкампф и его коллеги, разрабатывавшие и дорабатывавшие правила для армейских обозревателей, возлагали миссию контроля за содержанием корреспонденций на существовавшую в стране совокупность цензуры.
Все материалы, предназначенные для печати, не допускались к отправке с театра войны без разрешающей визы цензора. Но совокупность цензурных органов, призванная не допустить утечки тайной информации, не справлялась со своей задачей.
Главная сложность заключалась в отсутствии чёткого понимания задач военной цензуры, и достаточного количества квалифицированных кадров для их решения. В ведении цензоров были не только армейские обозреватели, но и по большому счету все исходящие весточки, а с 1905 года ещё и отслеживание зарубежной прессы с целью поиска в том месте данных для русского разведки, и поощрение помещения в печать материалов, талантливых пробудить в обществе потерянный патриотический настрой.
На протяжении военной кампании в рядах цензоров так и не сформировалось однозначного понятия о том, что есть военной тайной, а что нет, что возможно к печати, а что должно быть не разрещаеться. Всё это подкреплялось простой для армейского времени неразберихой.
На момент объявления войны на театре боевых действий в Маньчжурии существовало пара учреждений, ведавших телеграфом и почтой: управление почтово-телеграфной частью Квантунской области, пребывавшее в Порт-Артуре, 6 почтово-телеграфных станций в Северной Маньчжурии и 11 контрольных телеграфных станций. Мобилизационными мыслями штаба Приамурского военного округа предусматривалось, что почтово-телеграфные учреждения всей Маньчжурии будут объединены под ведением одного органа – телеграфов и полевого управления почт армии.
Но по распоряжению Наместника Дальневосточного округа Алексеева Е. И. в виду громадного размера контролируемой территории вместо одного органа было создано три. После этого для удобства управления почтово-телеграфной частью тыла в Харбине было организовано ещё одно почтово-телеграфное отделение, потому, что главное управление тыловыми средствами связи пребывало в Хабаровске и пользоваться им было некомфортно по обстоятельствам географического удаления от театра войны.
Так, существовало около двух выдачи пунктов корреспонденции и десятков приёма. 13 февраля 1904 года была установлена цензура частных весточек, выполнение которой было возложено на местных комендантов крепостей и войсковых начальников. Первые же правила, которыми должно было руководствоваться при осуществлении цензуры, пришли из Петербурга лишь в последних числах Февраля, а первый список сведений, не подлежащих оглашению, – в мае 1904 года, спустя пара месяцев по окончании начала войны.
Чуть позднее были организованы и особые цензурные органы, но и их структура была достаточно запутанной. Существовала цензурная рабочая группа при Полевом и Морском штабах наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, через которую проходили все известия о армейский действиях, приходящие с театра войны, 12 частных рабочих групп в крепостях Маньчжурии и разных городах и Дальнего востока, ведавших сведениями о войне, взятыми из вторых источников, и Особенная Рабочая группа из Морского Министерств и чинов Военного с участием представителей Главного Управления по делам Печати, которая размешалась в Петербурге и осуществляла неспециализированное управление цензурной деятельностью.
Учитывая географический разброс штаб-квартир цензурных органов конкретно на самом театре войны, громадные количества работы (140 опытных армейских обозревателей, плюс сотрудничающие с издательствами офицеры, плюс личная переписка), и территориальное отдаление от руководящего органа, выработка единой линии в цензурной политике была затруднительна. Перечни запрещённых и разрешённых сведений всегда редактировались и дополнялись, а позже пара месяцев «шли» до цензоров. В итоге распоряжения Особенной рабочей группе прибывали в местные цензурные органы с опозданием и не могли не допустить утечку серьёзной информации.
Пышнограев С. В. в собственной работе упоминает, что многие цензоры пренебрегали положениями цензурного устава, пропуская в печать данные о положении дел на театре боевых действий. К тому же, существовала возможность для журналистов перепечатывать сообщения зарубежной прессы без предварительной проверки их цензурой, и зарубежные обозреватели довольно часто применяли для отправки собственных весточек китайские телеграфные линии и без того избегали русских цензоров. Так, чуть ли возможно сказать о сохранении военной тайны.
Другие же цензоры на всякий случай запрещали всё, исходя из этого сами обозреватели редко бывали довольны. «Считаю долгом уведомить, – телеграфировал 12 декабря 1904 года в Петербург обозреватель Петербургского телеграфного агентства В. Ф. Новицкий собственному руководству, – подвергаюсь громадным стеснениям цензуры. Не имею возможности информировать занимательные сведения. Весточки малосодержательны, бесцветны.
Не признаете ли полезнымснестись с главнокомом для предоставления вашим обозревателям некоей свободы…». Но и по окончании данной просьбы обстановка не улучшилась. Главноком генерал-адъютант А. И. Куропаткин весьма скептически относился к нахождению в армии иностранных наблюдателей и журналистов и не сделал ничего, дабы уменьшить и упорядочить их труд.
Обозревателей сурово наказывали за каждое недостоверное известие, но места, куда бы они имели возможность обратиться с целью проверки данных, просто не существовало. Писали коллективные обращения и корреспонденты в Санкт-Петербург прося конкретно разъяснить им, что возможно, а что запрещено, что говорит об отсутствии понимания журналистами разрешённого для телеграфирования круга тем.
Всё это особенно колоритно смотрелось на фоне фактически полного молчания японской печати. Ещё до начала войны в Японии были выработаны чёткие цензурные правила для армейского времени, каковые как правило исполнялись неукоснительно. Сущность их сводилась к запрету публиковать всё, что хоть как-нибудь касается войны. Японцы имели возможность себе это разрешить, потому, что в их национальной культуре заложены особенные рычаги действия на публичное вывод и национальный дух.
Зарубежных военных обозревателей японское руководство забрало под плотное шефство и водило в строго определённое время в строго определённые места, как будто бы малышей на школьную экскурсию.
По итогам военной кампании 1904–1905 гг. в грамотных кругах русского общества развернулась широкая дискуссия. Всех интересовали обстоятельства поражения России в этом конфликте. Не обошли стороной и вопросы гласности и прессы. Условия допуска армейских обозревателей были ужесточены, круг запрещённых тем расширен.
По сути, это означало лишь дополнительные сложности для прибытия обозревателей на фронт. Но издательства постоянно могли нанять для собственных потребностей кого-то из личного состава армии, и в Первую мировую эта практика стала широко распространена.
Армейские власти медлительно приходили к осознанию создания при Главном штабе пресс-службы, которая будет осуществлять адекватную работу с журналистами, не отвлекаясь на другие задачи. Борьба на информационном фронте русско-японской войны была проиграна, но послужила хорошим уроком на будущее.