Юнгер э. парижские дневники (1942–1943, 1943–1944)
на данный момент Эрнст Юнгер известен, в первую очередь, как германский мыслитель, внесший большой вклад в теорию германской «консервативной революции», один из столпов европейской философии ХХ века, плодовитый и уникальный автор. Это, так сообщить, всеизвестная знаменитость Юнгера — но пришел он к нее через первую знаменитость, не связанную ни с литературой, ни с философией.
Обложка
Юнгер был храбрецом Первой Мировой. Войну начал в декабре 1914 года рядовым, после этого взял офицерское звание, руководил взводом, ротой. Сражался на Западном фронте. Был ранен 14 раз: «В то время, когда скучаешь лежа, ищешь всякие методы развеяться; так, в один раз я убивал время, подсчитывая собственные ранения.
Я установил, что, не считая таких мелочей, как царапины и рикошеты, на меня было нужно в целом четырнадцать попаданий, в частности: пять винтовочных выстрелов, два снарядных осколка, четыре ручных гранаты, одна шрапнельная пуля и два пулевых осколка, входные и выходные отверстия от которых оставили на мне двадцать шрамов». Награжден Железным крестом, Рыцарским крестом Ордена дома Гогенцоллернов и «Pour le Merite». Да, он был натуральным, безукоризненным, хорошим храбрецом войны, что потом оказало влияние на отношение к нему Гитлера, неизменно испытывавшего симпатию к подобного рода людям, и послужило, в определенном смысле, охранной грамотой от разнообразные неприятностей, порождаемым открыто проявляемой в тоталитарном обществе сомнительными связями и независимостью суждений и знакомствами.
Эрнст Юнгер по окончании Первой Мировой
По окончании войны Юнгер остается в армии и удачно трудится над новым управлением по подготовке пехоты — в этот самый момент к нему приходит новая слава. Он издал за собственный счет в первой половине 20-ых годов XX века книгу о войне — базой для которой стали дневниковые записи, каковые он вел на протяжении войны. Книга именовалась «В металлических грозах» («In Stahlgewittern») и сходу стала популярной.
Это был ежедневник яркого, вовлеченного участника, добровольца — деятеля войны, что отличает «В металлических грозах» от дневников второй войны — «Излучения». Через четверть века призванный в армию Юнгер уже не деятель войны, а сторонний ее наблюдатель, созерцатель. Само собой разумеется, возраст сыграл собственную роль, но это было кроме этого и следствием совсем различного отношения Юнгера к Первой и Второй мировым войнам — к способам их ведения, к идеалам и принципам, за каковые сражались немцы.
Нужно подчернуть, что в свое время Юнгер не то дабы очень сильно сблизился с фашистами, но испытывал к ним значительный интерес. «Консервативная революция», «теория третьего пути», «революционный консерватизм» — как бы это ни именовать и что бы в действительности ни желали растолковать весам идеологи, наподобие ван ден Шпенглера и Брука, по различным обстоятельствам содействовали формированию национал-движения социалистов и приходу его к власти в Германии.
Написал Шпенглер «Прусский социализм» — фашисты в будущем забрали оттуда те идеи, каковые им были необходимы фактически. Написал ван ден Брук собственный труд «Третий Рейх» — его тут же приспособили фашисты, позаимствовав кроме того и наименование. Идеи и проекты «консервативной революции» стали питательной землёй для нацистских идеологов, каковые, забрав оттуда понятия «социализм» и «национализм», соединили их для очарования как широких народа, так и части интеллектуалов.
Очаровали ли они Юнгера? В какой-то степени да, по-любому, национал-социализм был массовым перемещением и мог принимать во внимание организованной народной силой. Возможно, это очарование фашистами было эстетическое (как и последующее и стремительное разочарование). Эстетика фашизма на ранней стадии завлекала многих.
Юнгеру всю жизнь казались занимательными и прекрасными животные, насекомые, растения. Быть может, Юнгер был очарован чем-то животным, что было в фашизме и казалось ему прекрасным и занимательным.
В «Излучениях» это разочарование, перешедшее уже в брезгливость и отвращение, проявляется четко. В случае если до прихода к власти Гитлер был для Юнгера «национальным вождем Адольфом Гитлером» (судя под надписанной для подарка книге), то в первой половине 40-ых годов XX века Гитлер уже Кньеболо (так Юнгер именовал его в ежедневниках), разворот которого «от Сатаны к Сатане все более очевиден». К этому времени для Юнгера фашисты стали «лемурами», а их занятия — «возней около мертвечины».
Юнгер благодаря знакомствам и своей славе располагал знаниями, какие конкретно были далеко не у каждого немца в то время — у него было большое количество осведомленных осведомителей, каковые говорили ему и такое: «Клаус Валентинер возвратился из Берлина. Он поведал о ужасном подонке, бывшем преподаватель рисования, за кем тянулась ужасная слава начальника команды убийц в Литве и других приграничных районах, ими было стёрто с лица земли очень много людей.
Согнав жертвы, их заставляли выкапывать массовые могилы и укладываться в том направлении, после этого расстреливали их слоями. До этого их обирали, оставляя на теле лишь рубахи».
Эта война была совсем не таковой, как та, с которой Юнгер возвратился храбрецом. Юнгер, будучи Париже, видел желтые звезды на одежде местных иудеев, уже тогда знал и о концлагерях, и о массовых убийствах, о таких зверствах, которых в Первую мировую и подавно не было. «Отвращение охватывает меня… перед мундирами, погонами, орденами, оружием, чей блеск я так обожал». «Старое рыцарство погибло; войны ведутся технологами уничтожения».
Эрнст Юнгер на протяжении Второй мировой
«Парижские дневики», как и все ежедневники Юнгера, наполнены узкими наблюдениями за природой. Это может показаться попыткой бегства от действительности, но вероятнее — природное свойство Юнгера, наблюдателя, не талантливого не замечать и не видеть, как автор не может не писать, а мыслитель не может не думать. Для Юнгера сила природы (либо то, что она вызывает в человеке) – «настоящая сила, более настоящая, чем тысячи самолетов».
Большое количество в ежедневниках и подробнейших описаний сновидений (думается немыслимым, дабы человек запомнил все детали и цвета): «Мне снилось восхождение на гору; в одном мелком водопаде я поймал зеленую рыбу с семью парами глаз, передние были голубые, следующие за ними, неясно выраженные, терялись в эмбриональных складках» — быть может, что бессчётные и красочные сны приходили к Юнгеру по причине того, что ему, по его же признанию, было тяжело совершить грань между сознательным и бессознательным.
Но как бы Юнгер ни был в ежедневниках отрешен от идущей мимо него войны, нужно учитывать, что, кроме Франции, он побывал и в Российской Федерации — в служебной командировке на Восточном фронте, продолжавшейся пара месяцев. По окончании возврата во Францию в его ежедневниках записи о войне появляются все чаще — открылся второй фронт, вышла из войны Италия, близилась высадка Союзников на атлантическом побережье, Германию бомбили все посильнее, и служебные дела вовлекали его все больше, не смотря на то, что писать и издавать книги он не прекращал.
Лишь благодаря хорошему к нему отношению Гитлера он не был репрессирован по окончании заговора 20 июля 1944 года, в котором не смотря на то, что и не принимал участия, но был близко знаком со множеством заговорщиков, был в курсе многих их замыслов, и ни о чем не донес, вторых брали и за меньшее. На собственной второй войне он совершил шесть лет — с ноября 1939 г. по апрель 1945 г., завершив ее в должности начальника местного народного ополчения; сын его погиб в первой половине 40-ых годов XX века в дисциплинарном батальоне — сложно заявить, что война обошла Юнгера стороной.
Два Юнгера — солдат в Первой мировой и наблюдатель Второй мировой — вели на обеих войнах подробные ежедневники, в «Металлических грозах» о войне больше, в «Излучениях» — меньше, но просматривать «Излучения» очень весьма интересно.
Юнгер Э. Изучения (февраль 1941 – апрель 1945).— СПб.: Владимир Даль, 2002.— 784 с. — (Ежедневники XX века).— ISBN 5-93615-022-0