«Красная черта» в отношениях россии и сша никуда не делась — «новости дня»
Текущее противостояние Москвы и Вашингтона богато на болельщиков, словно бы бы подначивающих основных игроков – «додавить», «запугать», «продемонстрировать силу». Такие «болельщики» имеется и в ярком окружении тех, от чьего ответы зависят судьбы миллионов. По всей видимости, эти люди забыли о том, о чем не было возможности забывать ни за что.
Вашингтон, 20 ноября. Американский Президент, не обращая внимания на разногласия и общественное мнение в собственной администрации, сделал долгожданное внешнеполитическое заявление:
«… (так он назвал фаворита нашей страны) сейчас сказал, что все бомбардировщики … (конкретная модель), каковые находятся на территории … (географическое наименование) выводятся в течение 30 дней. Он кроме этого дал согласие на то, что все бомбардировщики могу быть осмотрены и подсчитаны в ходе вывода. Потому, что это случилось, а опасность, которая угрожала … (географическое определение) в течение последних 30 дней, снизилась, я отдал приказ Главу МинОбороны США снять карантин».
На британском это чуть больше 380 знаков, другими словами, два твита, которыми обожает изъясняться Дональд Трамп. Может показаться, что речь заходит о завершении операции на Ближнем действиях и Востоке американского флота в Средиземном море. Но обращение шла о втором: ровно 55 лет назад завершился Карибский кризис – беспецендентное по накалу противостояние между США и СССР, логично приводившее к ядерной войне.
Пропущенные слова — «глава Никита Хрущев», «Ил-28», «западное» полушарие «и Куба», а тут возможно послушать оригинал — живой голос Джона Кеннеди.
Хроника финиша света
В мае 1962 года примьер СССР Никита Хрущев прибыл в Болгарию. Между рабочими мероприятиями он прогуливался по песчаному побережью, в то время, когда кто-то из ассистентов, неосторожно говоря о море в сторону Турции, заявил, что на том берегу стоят американские ракеты, каковые в течение 15 мин. смогут стереть с лица земли Киев. С этого момента Хрущев особенно захотел, по собственному образному выражению, запустить американцам «ежа в брюки».
Спустя всего пара дней удалось добиться согласия революционного начальника Кубы Фиделя Кастро на переброску к «острову свободы» ядерных боеголовок, военного-персонала и ракет носителей — всего более 40 тысяч людей. Сверхсекретная операция началась в июне и носила отвлекающее наименование «Анадырь».
В соответствии с легенде, СССР решил строить ракетные базы на территории Чукотки – ближайшей к Соединенным Штатам территории СССР. Армейским, отправляющимся в командировку из Ленинграда, Мурманска и черноморских портов, кроме того выдавали лыжи и зимнее обмундирование. Позднее, на протяжении разгрузки на Острове Свободы один из таких тюков развязался, лыжи и теплая одежда вывалились.
Причем так неудачно, что это попало в объектив камеры американского самолета-разведчика. Его снимок был в папке вместе с фотографиями строящихся советских ракетных рекомендации и установок аналитиков ЦРУ о том, как США реагировать на советскую ядерную угрозу. Папка лежала на столе аммериканского президента Джона Кеннеди в Белом Доме на протяжении совещания Исполкома — 14 высших чиновниковов США, которым президент доверял больше всего.
Обращение в ООН отвергнуто сходу: бесперспективность и волокита. Дипломатические действия отвергнуты сходу: русские уже перешли границу и знают лишь силу. Остается последнее: немедленный ядерный удар.
По окончании дискуссии — коррекция: снимается слово «немедленный», опция ядерного удара остается. Решено начать с интервенции и морской блокады на Кубу. Войска безотлагательно перебрасываются во Флориду.
В отличие от СССР, в Соединенных Штатах было сложно удержать данные в тайне. Разворачивавшиеся события стали шоком для многих американцев. Коммунистический разведчик (потом генерал КГБ СССР) Николай Леонов, в то время проходивший службу в Мексике, говорил о многокилометровых пробках на южных границах США – американцы спасались от ядерной войны.
Те, кому удалось выехать в Мексику, жили в огромных стихийных кемпингах без воды и удобств.
Тем временем в Вашингтоне активизировались политические соперники Кеннеди — ястребы-республиканцы. Они загоняли президента в ловушку, дабы заставить к максимально твёрдому поведению по отношению к СССР — намекали на слабость президента на протяжении Берлинского кризиса 1961 года, в то время, когда США и другие западные государства «проглотили» возведение Берлинской стенки.
27 сентября 1962 года Конгресс дает президенту право на применение силы против Кубы. 4 октября Конгресс уже настаивает на интервенции. Президент выжидает – он сохраняет надежду прояснить обстановку 18 октября на встрече с главой МИД СССР Андреем Громыко и послом СССР в Соединенных Штатах Анатолием Добрыниным. Громыко отрицает очевидное, говоря, что на Острове Свободы нет наступательного оружия.
У Кеннеди выбита земля из-под ног – он не осознаёт, как сейчас вести переговоры и получать компромисса.
На следующий сутки американский самолет-разведчик доставляет новые снимки — уже смонтированные ракеты, нацеленные на Флориду, и развернутую эскадрилью бомбардировщиков Ил-28. Кеннеди принимает ответ о морской блокаде. В соответствии с интернациональным правом морская блокада – это война. Получается, что США начали войну, которая станет ядерной. Правильнее, это президент Кеннеди начал войну, и сейчас ему необходимо объясниться с электоратом и со всем миром.
22 октября он выступает по телевидению, растолковывает, что ввел морской карантин, осуждает СССР за «введение» и «секретность в заблуждение».
Вправду, размещение ракет на территории зарубежного страны по соглашению обоих кабинетов министров полностью законно — так и случилось в той же Турции. Предлогом к войне, с позиций американцев, стало то, что советское управление «темнило» и отрицало очевидные факты.
Кеннеди выделяет, что любой ракетный запуск в сторону США будет расценен как объявление войны и возьмёт полноценный ответ. Президиум Совета министров СССР объявляет повышенную полная боевая готовность армии Варшавского соглашения.
Вечером 24 октября Кеннеди отправляет с братом Робертом маленькую записку для Хрущева в советское консульство, в которой предлагает показать благоразумие. В ответ Хрущев пишет, что не принимает пиратских действий США и будет давать им отпор.
На следующее утро планирует экстренное заседание ООН, на котором всю землю ожидает ответа от советского представителя Валериана Зорина о том, что происходит на Острове Свободы. Зорин в ужасной обстановке: нужно отвечать что-то конкретное, вопрос поставлен предельно светло — имеется ли советские ракеты на Острове Свободы либо нет, — но он, коммунистический посол в ООН, не знает об операции «Анадырь». Его не ввели в курс дела кроме того перед совещанием, и он должен заявить, что не имеет возможности дать немедленного ответа.
По окончании для того чтобы заявления вооруженные силы США переводятся на последний уровень боевой готовности, предшествующий большой, — это единственный узнаваемый случай за всю их историю.
В настроении Хрущева случился переворот. Он понял, что нереально покинуть ракеты на территории США, не вступая в войну, и заявил об этом Президиуму СССР. Более ничего не говоря сотрудникам, коммунистический фаворит послал Кеннеди письмо, подтвердив наличие советских ракет на Острове Свободы и предложив их вывести, в случае если США предоставят гарантии неприкосновенности «острову свободы».
Взяв это неожиданное предложение, в Вашингтоне сперва было поразмыслили, что в СССР случился вооруженный мятеж. Но с утра по радио выступил Хрущев и назвал еще одно условие — вывод ракет из Турции. Начались тайные переговоры в столице США.
Казалось, что обстановка сдвинулась, и пик кризиса миновал — предстояла дипломатическая работа.
Суббота 27 октября 1962 года стала «тёмной». На Острове Свободы начался тропический шторм, но советскому наблюдателю удалось засечь американский армейский самолет. Начальник штаба звонит за руководствами командующему войсками СССР на Острове Свободы, того нет на месте.
Тогда начштаба дает приказ стереть с лица земли машину — о переговорах в Вашингтоне армейским ничего не сказали. Самолет сбит, пилот погиб.
В данный же сутки американский самолет был увиден на втором краю земли — над советской Чукоткой, но он скоро уходит в нейтральное пространство. Возможно ли сейчас верить американцам? Фидель Кастро, более всего уверенный в неминуемом нападении США, лично заверяет управление СССР, что жители Острова Свободы готов принести себя в жертву, в случае если Москва решится на ядерный удар.
Спустя пара часов брату послу президента и советскому Добрынину Роберту Кеннеди все-таки удается договориться: вывод ракет в обмен на гарантии неприкосновенности Кубы. Ответ из Кремля нужен безотлагательно — давление армейских на аммериканского президента увеличивается. Хрущев отвечает согласием.
В понедельник начнется демонтаж советских ракет, что продолжится до 20 ноября. В данный сутки США снимут блокаду. Через пара месяцев будут выведены ракеты из Турции.
А через десятилетие покажутся межконтинентальные баллистические ракеты для гарантированного уничтожения соперника за океаном.
Не можем повторить
Практически четыре года мы живем в том, что неадекватно, но хлёстко именуется «новой холодной войной». Ее завершение пока не просматривается, а в горячих головах в мире увеличивается злоба. Эта злоба порождает искаженное восприятие действительности и питает армейские фантазии.
В пылу так называемых дискуссий уже начинает слышаться намёк на «можем повторить».
Людская психика стремиться забыть о ужасных событиях судьбы – подобная реакция, наверное, проявляется и в отношении истории. А забывать запрещено.
Об одной ужасной войне в Европе уже забывают. В Российской Федерации не забывают, но победа в ней — событие полностью историческое, оно уходит в так называемый «сумеречный период памяти», в то время, когда живых свидетелей нет, а покинутое ими знание не умелое, а выученное – без прикосновения.
Карибский кризис остается актуальным, а черта, у которой удалось тогда остановиться Хрущеву и Кеннеди — до сих пор в том месте же. Мы не обошли, не перешли и не нашли обходного пути. Черта — это Великое историческое (по аналогии с географическими) открытие.
Сейчас она будет с человечеством неизменно, пока имеется само человечество – и до тех пор пока у него имеется атомное оружие.
Разбирая события тех лет, ненужно задавать вопросы кто проиграл, кто виноват, кто дал слабину, кто первый начал. Тут действует старейшее, невыразимое, благоговейное уважение к моментам, в то время, когда история выходит из под людской «контроля» и вершится таинственно, дабы починенной и исправленной снова возвратиться в человеческие руки, — именно это читается между строчков в бессчётных мемуарах участников. О Карибском кризисе делают выводы необыкновенными (кроме того парадоксальными) категориями: мы признательны и глубокоуважаем больше того, кто первый дал «слабину», чем того, кто готовься идти до конца.
Дабы по-настоящему ощутить, что происходило тогда в мире, лучше послушать голоса простых людей – им не перед кем оправдываться и нечего обосновывать. Советские граждане не знали об отношениях между государствами того, что знали американцы. Они верили в том, что кризис происходит из-за давления США на Кастро, не слышали про советское атомное оружие на Острове Свободы и верили, что дело СССР — верное. Но тем, кто жил за пределами нашей страны, было по-настоящему страшно:
«Я был в колледже между Нью-Филадельфией и Йорком, в двадцати милях от военно-воздушной базы. У меня была бутылка бренди и один патрон в стволе, дабы совершенно верно погибнуть не от радиационного заражения». Чарли, США.
«Я был ребёнком и не забываю, как задавал вопросы маму, случится ли это в действительности (она сказала, что такое вероятно) и вспоминаю, что видел страх и тревогу в людях. не забываю, в прессе говорили, как строить бомбоубежища на заднем дворе. Припоминаю опустошенные бакалейные лавки.
В то время, когда я наблюдал на провалившуюся сквозь землю еду, до меня дошло, что ядерная война в действительности весьма вероятно и тогда я весьма испугался». Э. Салэс. США.
«Мне было 11 лет на протяжении кризиса. Я до сих пор не забываю, как наблюдал президента по телевизору и мне было так страшно, что меня била холодная дрожь. Много лет затем мне продолжали снитесь сны с самолетами, заполняющими все небо. Это одно из самых живых моих детских воспоминаний».
С. Джонстон, США.
«Я был в пятом классе. Отечественный преподаватель считал, что будет полезно рисовать мелом на доске детальный замысел, как добраться до бомбоубежища». Р. МакНоутон Филипс, США.
«Я ожидал яркой вспышки на небе либо на горизонте, с каждым днем, произнося по буквам «финиш света для всех нас». Джон Ларами, США.
«Мне было 14 лет, я получал образование старших классах в школе в Кардиффе. Кто-то из одноклассников ворвался в класс, объявляя: «Америка и Россия начали ядерную войну!» Встал шум. Я сидел негромко и почувствовал опустошение: я, моя семья, приятели канем в вечность с отечественными несказанными словами и непростыми жизнями.
Урон для почвы будет невосстановимый». Зена, Англия.
«Мне было 20 лет, я был студентом в октябре 1962 года. Я не забываю совершенно верно, где я шел и совершенно верно не забываю, что я думал о публичном выступлении Джона Кеннеди, которое произошло ранее. Мои мысли были о покорности и смирении неизбежности того, что миру наступает финиш. Само собой разумеется, финиш, я это знал».
Майк Кидд, Франция.
Карибский кризис имел возможность стать личным моментом для каждого на Земле — как раз в этом видится его основное значение. А самый серьёзный вывод, что стоит сделать и использовать в собственной судьбе с пользой — это как возможно продолжительнее ценить чувство счастья и испытывать признательность в тот момент, в то время, когда осознаёшь, что спасен, что «пронесло». Особенно в случае если шансов на это фактически не было.