Московская логистика: чем кормили русскую рать

Любители изучают тактику,
любители стратегию,
специалисты логистику

Народная мудрость

В военной истории Столичного царства много дискуссионных и слабо изученных вопросов. Одно из таких белых пятен — организация снабжения армий провиантом. Но, кое-какие летописная свидетельства статистика и выводы книжников сделать все же разрешают.

Из чего же состоял обоз русского воинства, что ратники ели в походе и чем они кормили собственных лошадей?

Михаил в поход собрался…

Полтораста с лишком лет назад русский генерал-интендант К.Ф. Затлер писал:

«Надобно удивляться, что продуктовая часть, столь серьёзная во военное время, единственно от которой зависит довольно часто успех либо неуспех войны, остается до сих пор в таком забвении. Просматривая военную историю большое количество видится вопросов, от чего такой-то главноком не воспользовался одержанною победою, либо не сделал такого-то перемещения, а ответа не находим нигде. В случае если б армейские историки более обращали внимание на продуктовую часть и при описании сражений растолковывали, сколько воины имели в ранцах сухарей пред сражением, в каком разстоянии были в то время провиантские транспорты и откуда они наполнялись, то возможно разъяснилось бы очень многое, что сейчас мрачно…».

Написанная в первой половине 60-ых годов XIX века, эта фраза не потеряла актуальности сейчас. Если бы пишущие на военно-исторические темы больше внимания обращали не на величественные и притягательные образы развевающихся флагов, клубы порохового дыма и марширующие по мановению руки очень способных военачальников и стратегов пешие полки и конные, а на обратную, невидимую «техническую» сторону войны, то многие подробности функционирования русской военной машины Средневековья и раннего Нового времени предстали бы перед нами в совсем втором обличье.

Многие дискуссионные вопросы, которые связаны с развитием русского армейского дела в эту эру, если бы и не разрешились сами собой, то, по крайней мере, стали бы менее спорными и туманными. Достаточно например, проблему численности русских ратей, около которой кипели и кипят оживленные баталии.

Как же обстояло дело с организацией «интендантской» работы в Третьем Риме? Дабы ответить на данный вопрос, стоит отыскать в памяти одну печальную историю – о том, как князь владимирский и тверской Михаил Ярославич в 1316 году вознамерился наказать непокорных новгородцев и отправился на них походом «со всею силою Низовьскою». Но новгородцы, предполагавшие таковой вариант развития событий, заблаговременно мобилизовали все собственные силы, и князь Михаил не рискнул вступить с объединенной новгородской ратью в «прямое дело».

Московская логистика: чем кормили русскую рать
Новгородское войско в походе. Миниатюра из Лицевого свода, т. 11

О том, что было дальше, малоизвестный русский книжник информировал, что князь со своим воинством так и не дошел до Новгорода и поднялся в Устьянском погосте Деревской пятины в 50 верстах от Новгорода. Простояв тут пара недель и опустошив местность, Михаил был должен развернуть к себе, «мира не возма» и «не успев ничтоже». На обратном пути его войско «заблудиша в озерех и в болотех; и начаша мереть гладом, ядяху же и конину…».

Сохранившиеся ратники «снасть собственную пожгоша, а иное пометаша: и приидоша пеши в домы собственная, приимше рану немалу…». Второй книжник расцветил это известие дополнительными подробностями, сказав своим читателям, что михайловы ратники на обратном пути «заблудишася в озерех и в болотех, и начаша мерети голодом, ядяху кони собственные, а инии с щитов кожи сдирающее, ядяху, а доспех собственные и оружия, то все пожгоша, и пришедшее пеши в домы собственная». Третий же добавил новых красок – в соответствии с его рассказу, ратные «Низовьския почвы» «ядяху кони собственные, и кожи с щитов, и голениша, и ременье; изомроша же мнохи зело…».

«Кормы людцкие готовити…»

Что же произошло с «Низовьскою силою»? Разумеется, что «интендантская» работа князя очевидно не справилась с задачей снабжения бессчётной рати, но из-за чего? Постараемся разобраться в обстоятельствах данной трагедии. Для начала — пара базисных цифр, от которых возможно отталкиваться в предстоящих расчетах.

В первую очередь, каким должен быть физиологический минимум фуража и потребления провианта на душу и на коня для того, чтобы и наездник и его боевой конь сохраняли нужную боеготовность?

Ясно, что понятия «паек», «рацион», «порцион» и «сутодача» в те времена отсутствовали – централизованное снабжение было делом далёкого будущего. Но кое-какие эти разрешают составить определенное представление о размерах того самого физиологического минимума русского ратника, что он должен был взять тем либо иным методом.

Интересные сведения на данный счет сохранила Литовская Метрика. Так, в первой половине 60-ых годов шестнадцатого века князь литовский Сигизмунд II пожаловал двоих московитов, Константина Некрашова (Некрасова?) и Богдана Лавринова, выбравших свободу вместо несвободы, своим «кормовым» жалованьем.

От великокняжеских щедрот любой московит должен был приобретать по бочке жита, бочке солода, два корца крупы, 2 корца гороха, пуду соли, полти свиного мяса на квартал и дополнительно к этому деньги на свежее мясо, сукно и рыбу – 4 копы грошей (240 грошей) на год. В подобном случае спустя четыре года вторым четырем столичным перебежчикам, Василию Левонковичу, Булану Михайловичу, Ивану Кузьмичу Лихачову и Степану Матвеевичу Сыривкову, было обещано каждому на квартал бочку жита, бочку солода, полбочки крупы, полбочки гороху, свиная полть, пуд соли и на рыбу со свежим мясом копу грошей.

Зная вес бочки и примерный объём и крупы и корца жита, возможно высказать предположение, что при таких условиях дневной «паек», обещанный от великокняжеского «скарба» каждому столичному сыну боярскому, равнялся приблизительно 1 кг ржи, четверти кг крупы, столько же гороху, чуть менее полфунта свинины и 20 г соли. Калорийность для того чтобы «пайка» составила бы приблизительно 4500 килокалорий в день.

Ю. Брандт. Обоз запорожцев
https://artchive.ru

Делопроизводство столичных распоряжений столь подробных росписей выдачи «корма», к сожалению, не покинуло. Из сохранившихся документов возможно только представить примерные размеры хлебного жалованья (как, к примеру, во второй половине 70-ых годов шестнадцатого века в ливонских крепостях казакам и стрельцам надеялось «на месяц по осмине человеку ржи…», либо чуть больше 1 кг ржи – другими словами те же самые 24 пуда в год) и дополнительного «приварка».

О примерном размере этого приварка говорит, например, наказ Ивана III посольскому приставу Федору Далматову. Федору предписывалось «на станех» (т.е. каждый день, по окончанию дневного перехода, на каждом яме-почтовой «станции») выдавать «татаром царевым Менли-Гиреевым людем, девяти человеком: тушу баранью, да полгривенки соли, да ставец заспы…».

Второй схожий пример. Зимний период 1555 года новгородским дьякам Федору Борисову сыну Казарину и Еремееву Дубровскому из Москвы пришел царский указ, предписывавший дьякам «по ямом людцкие кормы и конские, часа того, готовити» «на сутки, на всякой ям» для того, чтобы ратным людям, посланным на войну со шведами, «без корму не было», а «крестьянству того для дорогою силы и грабежу кормового не было». В соответствии с указу, дьякам надлежало готовить «корм» – «на восмъдесят человек яловица, по полъосмине круп, по полубезмена соли, либо на десять человек по борану, соли и круп на денгу …».

Возможно привести и другие примеры, но и из этих видно, что в случае если добавить к приварку и государеву жалованью служилые люди должны были додавать собственные сухари, то мы выходим на ежедневную «норму» приблизительно в 4000 ккал/сут.

Большое количество это либо мало? Для России XVIII века общепринятая годовая норма потребления зерна на крестьянскую душу (имеется в виду взрослый мужчина – работник) составляла 24 пуда (около 3200 ккал в сутки). С учетом же затрат на продажу зерна и прокорм скота на рынке эта «норма» падала до 18 пудов на душу либо кроме того ниже, что в переводе на калории составляло 2100–2400 ккал/сут.

Отечественный ученый Л.В. Милов, что привел эти цифры, отмечал потом, что «годовая потребность в зерне для крестьянина в три четверти – это жёсткий режим весьма скудного питания, твёрдый режим экономии…». Наряду с этим, продолжал он, «для XVIII – XIX столетий такая норма (но лишь для питания) была общепринятой.

Она была принята в армии, она же фигурирует и в научной литературе на XIX в…».

Возвращение русского войска из похода с добычей.
Миниатюра и Лицевого свода, т. 11

Возможно, само собой разумеется, при таких условиях возразить, что такая «норма» очень сильно завышена, сославшись на вывод имперского посланника С. Герберштейна, что писал, что де на бивуаке, хотя вкусить от трудов праведных, московит «разводит пламя, наполняет чан водой, бросает в него полную ложку проса, додаёт соли и варит». В случае если же он хочет насладиться , то тогда к этому вареву додаёт «мелкий кусочек свинины». Ну а как внезапно у его слуг и московита «имеется плоды, чеснок либо лук, то они легко обходятся без всего остального».

На столь скудном рационе из безлюдной каши возможно поститься семь дней-вторую-третью, а вдруг кампания продолжается пара месяцев? И так как речь заходит не об осадном «сидении», а о маневренной кампании, на протяжении которой царёвым полкам приходится выполнять громадные переходы по 20–30 и более верст в день, и не только летом, но и зимний период (нетрудно отыскать сведения о расходе наездником энергии при таком переходе и сравнить с вышеприведенными расчетами)!

Выделим, что наряду с этим ратник обязан не просто стоять на ногах либо держаться в седле, но готовься к «прямому делу», талантливым при необходимости натянуть (и не единожды!) лук и биться «мечным копейным» боем «и сечением». И как тут не отыскать в памяти В.В. Маяковского и его бессмертные «коль без дела будет рот, буду не сильный, как мощи, пан Республику сожрет, в случае если будем худы…»!

«Корми ты его пшеном белояровым…»

Безлюдная овсянка («пища нравственных спортсменов и людей») в котелке у ратника – это еще полбеды. В итоге, поджарый сын боярский а также тучный боярин имели возможность и поголодать, ища себе чести, а князю славы. Но как быть с боевым втором отечественного ратника – его конем?

С этим несознательным «волчьей сытью» и «травяным мешком» таковой фокус не проходит – брюхо и конское ухо к фразам и громким словам глухо. C лёгкой руки все того же Герберштейна принято вычислять, что татарские кони, на которых в шестанадцатом веке ездила большинство русской конницы, были очень непритязательны к количеству и качеству фуража («низкие, но крепкие, [одинаково] прекрасно переносящие голод [и работу] и питающиеся корой и ветками деревьев, и корнями трав, каковые они выкапывают и вырывают из почвы копытами»).

Но сохранившиеся документы разрешают утверждать, что такое описание не в полной мере соответствует действительности (тем более что тебенёвка далеко не всегда могла решить проблему прокорма лошадей – как, к примеру, зимний период 1534/1535 гг., в то время, когда русской рати, отправленной в Литву, было нужно функционировать в сильные обильные снега и морозы). И русские лошади (но, как и татарские также) все же приобретали пара другой корм в качестве фуража, причем темперамент этого фуража значительно различался в зависимости от времени года.

Князь Витовт принимает отправленный ему от татар скот. Миниатюра из Лицевого свода. т. 11

И опять пара примеров. Во всё том же наказе Ивана III Федору Далматову прописывалось, что татарские кони должны были приобретать каждый день «на десять лошадей острамок сена да четверть овса» (привлекает внимание тот факт, что татарские лошади должны были приобретать сено и овёс, а не ограничиваться подножным кормом).

Для сравнения – в первой половине 90-ых годов XVI века «сметой, што надобети лошадем монастырским овса» Иосифо-Волоколамского монастыря предписывалось лучшим лошадям выдавать каждый день все те же четверть овса и острамок сена. Так, ежедневная сутодача фуража на «строевого» (не рабочего) коня составляла порядка 4–5 кг и кг 6–8 овса сена, и выдавать ее должны были в течение «7 месяцов, с октября с 1-го дни да до месяца мая 1-го дни».

Любопытно, что и в петровское время военными артикулами было предусмотрено, что драгунский строевой конь должен был приобретать в течение шести месяцев (остальные полгода кони пребывали на подножном корму) 6 четвертей овса и 90 пудов сена. Дневная норма наряду с этим составляла около четырех килограмм овса и 8 кг сена (наряду с этим нужно иметь в виду, что среднестатистический драгунский конь времён Петра I фактически ничем не отличался от тех коней, на которых ездила главная масса русских детей боярских 2-й половины XV–светло синий вв.).

Но кроме того с мая по сентябрь решить проблему пропитания лошадей одним лишь подножным кормом было нереально. Опыт говорит о том, что при исполнении легкой работы (такой считался дневной переход в 35 км) лошадь весом в 300–350 кг (в частности такие лошади составляли базу русской конницы в разглядываемый период) нуждалась приблизительно в 30–35 кг хорошей травы каждый день, а при переходе в 60 км (средняя работа) – уже в 45–50 кг.

Наряду с этим нужно иметь в виду, что в шестанадцатом веке сын боярский должен был выступать в «дальней поход» как минимум одвуконь, а лучше, само собой разумеется, больше. В бой вступать, без сомнений, на свежем коне, ну а раз так, то ратник должен был ехать на одном коне, а двух вторых, сменного и вьючного, вести в предлогу.

Потому то сын боярский Григорий Дмитриев Русинов забрал с собой в поход в первой половине 20-ых годов шестнадцатого века – тот самый несчастный поход, в то время, когда Мухаммед-Гирей разбил русское воинство под Коломной и опустошил окрестности русской столицы, – ни большое количество ни мало 9 коней, сменных и вьючных! Да и то, что подходит к маленькому отряду, для громадной рати совсем не годится – одно дело, в то время, когда необходимо прокормить пару-тройку десятков лошадей, и совсем иное – в то время, когда в войске этих «травяных мешков» пара десятков тысяч!

«У великого правителя отечественного … рать сбирается многая и несчетная…»

Так много внимания неслучайно уделено, казалось бы, частным вопросам. В них кроется часть объяснения того, из-за чего рати Михаила Ярославича претерпели столь многие несчастия и беды на обратном бесславном пути из новгородских владений в родную «Низовьскую почву». Отметим, что князь решил принудить новгородцев к миру, двинув на них всю «Низовьскую силу», полки от многих городов, и не только тверских.

Не приводит к, что эта рать была очень бессчётна, и не только по тем временам. Составить представление о её примерных размерах может, например, перечень «полков», каковые выступили под флагами Дмитрия Ивановича на всё тот же Новгород во второй половине 80-ых годов четырнадцатого века – столичный, коломенский, звенигородский, можайский, волоцкий, ржевский, дмитровский, переяславский, владимирский, юрьевский, костромской, углицкий, галицкий, бежицкий, вологодский, новоторжский, серпуховской, боровской, суздальской, городецкой, нижегородский, ростовский, устюжский, ярослаский, белозерский, моложский, стародубский, муромский и мещерский. Это больше, чем выставил тот же Дмитрий Иванович в 1375 году против Твери и в первой половине 80-ых годов четырнадцатого века на Куликовом поле (на котором, по последним подсчетам, князь выставил против Мамая не больше, а, скорее всего, менее 10 000 солдат).

Для сравнения, в то время, когда речь идет о примерных размерах княжеских «дворов» и городовых «полков» применительно к тем временам, то книжники именуют цифры в пределах первых тысяч и сотен ратных людей, не более. Так, псковичи во второй половине 20-ых годов пятнадцатого века, на протяжении конфликта с князем литовским Витовтом, отправили на помощь осажденной Опочке полсотни бойцов «снастной рати», а основная псковская рать во главе с посадниками Селивестром Федором и Леонтьевичем Шибалкиным вступила в бой с армиями Витовта, имея в собственном распоряжении 400 ратников.

Князь Василий Юрьевич в 1435 году забрал Вологду, имея «дружины» 300 человек, а его брат Дмитрий Шемяка имел в своем распоряжении во второй половине 30-ых годов пятнадцатого века около 500 аристократов. Литовский князь, Александр Чарторыйский, не хотя присягать Василию II, в первой половине 60-ых годов XV века покинув Псков, где он пребывал на положении служилого князя, и увел с собою «двора его кованой рати боевых людеи 300 человекъ, опричь кошовых…».

Наконец, в безрадосно известном сражении под Суздалем летом 1445 года, в котором Василий II был разбит татарами и пленен, его «полк» вместе с «полками» его вассалов князей Ивана Можайского, Василия и Михаила Верейского Серпуховского насчитывали менее 1000 наездников. Пришедший им на помощь владимирский «полк» воеводы Алексея Игнатьевича насчитывал 500 ратных. А противостоявших им татар было, по сообщению летописца, 3,5 тысячи.

Татары захватывают обоз князя Витовта. Миниатюра из Лицевого свода. т. 11

Во всех этих цифрах привлекает внимание оговорка летописца «боевых людей, опричь кошовых». Другими словами названные цифры возможно смело расширить хотя бы в два раза, в случае если вычислять не только комбатантов, но еще и обозников, каковые также желали имеется и выпивать (и нужно не пресловутую родниковую воду, которую еще нужно сыскать на такую прорву ртов, а что-то более здоровое и нужное – к примеру, тот же квас, что тогда мало чем отличался от пива).

Наряду с этим, в большинстве случаев, кампании были кратковременными, и ратям приходилось функционировать рядом с родным домом, что значительно облегчало разрешение логистических неприятностей. Но Михаил Тверской отправился в поход, располагая порядка 10 тысячами ратников и не меньшим числом обозников-кошовых, а с ними со всеми было снова же не меньше 30–40 тысяч строевых, вьючных и обозных лошадей.

какое количество необходимо было каждый день фуража и провианта для прокорма таковой рати – посчитать нетрудно, да и кампания эта была дальней и против ожиданий изрядно затянувшейся. И в то время, когда «низовьские» полки, израсходовав забранный с собой «корм» и опустошив местность, где они находились лагерем, двинулись по осенним дорогам к себе, то столкнулись с тем, что возможно назвать «синдромом Ветхой Смоленской дороги». Перемещение по опустошенной еще на пути «в том направлении» местности (а полки шли на Новгород, вероятнее, летом, основательно потравив поля и луга) скоро превратилось в «марш смерти».

Печальный финал похода было бы нетрудно предугадать, если бы его воеводы и Михаил имели опыт подобного рода экспедиций, но вот как раз этого опыта им и не хватило. В это же время, государи великие и московские князья потом предпринимали армейские экспедиции намного более масштабные, и, не смотря на то, что и сталкивались иногда с логистическими проблемами, однако, с каждым разом решали их все лучше и лучше. О том, как у них это оказалось – во второй статье цикла.

Продолжение направляться.

литература и Источники:

  1. Акты Русского страны 1505–1526 гг. М., 1975.
  2. Булычев А.А. Живые и мертвые // Отчизна. 2010. № 8. С. 8–14
  3. Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Ужинно-умолотные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 1590–1600 гг. Т. I. М.-Л., 1976.
  4. Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. М., 2008.
  5. Горский А.А.Русь: от славянского расселения до Столичного царства.
  6. Ермолинская летопись // ПСРЛ. Т. XXIII. М., 2004.
  7. Затлер Ф.К. Записки о продовольствии армий в военное время. Ч. I. СПб., 1860.
  8. Иванов П.А. устройства и Обозрение состава регулярной русской кавалерии от Петра Великого и до наших дней. СПб., 1864.
  9. Калинин В.И., Яковлев А.А. Коневодство. М., 1961.
  10. Милов Л.В. особенности и Великорусский пахарь российского исторического процесса. М., 2001. С. 388–389.
  11. Новгородская первая летопись старшего извода // ПСРЛ. Т. III. М., 2000.
  12. Монументы дипломатических сношений Столичного страны с Крымской и Нагайской ордами и с Турцией. Т. I // Сборник Императорского Русского Исторического общества. Т. 41. СПб., 1884.
  13. Монументы истории Восточной Европы. Т. III. Документы Ливонской войны. Москва-Варшава, 1998.
  14. Пенской В.В. О численности войска Дмитрия Ивановича на Куликовом поле // Военное дело перспективы Орды: изучения и Золотой проблемы. Материалы Круглого стола, совершённого в рамках Международного Ордынского Форума (Казань, 30 марта 2011 г.). Казань, 2011. С. 157–162.
  15. Псковская 1-я летопись // ПСРЛ. Т. V. Вып. 1. М., 2003.
  16. Софийская вторая летопись // ПСРЛ. Т. VI. Вып. 2. М., 2001.
  17. Метрыка Вялiкага княства Лiтоўскага. Кнiга 44. Кнiга запiсаў 44 (1559–1566). Мiнск, 2001.
  18. Lietuvos Metrika. Kn. № 51 (1566–1574). Vilnius, 2000.

ВПК Меч-Русская рать

Статьи, которые будут Вам интересны: