Немецкие капелланы в годы вмв и дилеммы правомерности. часть ii
Работа посвящена корпусу армейских священников германской армии и раскрывает главные трудности военной и опытной работы, с которыми столкнулись эти спецназначенцы.
Примечание
Не обращая внимания на некое количество вышедших в Германии и США мемуаров и работ, тема капелланов в вермахте есть одной из наименее известных. Особенный интерес для исследователя тут воображает своеобразная смычка в мотивации капелланов; так или иначе, практически все исследователи касались темы «служения двум господам» — христианству и нацистскому государству. В статье доктора наук Дорис Л. Берген, размещённой в 2001 г. в издании, посвященном церковной истории и издаваемом Кембриджем, эта неприятность поставлена во главу угла.
Исследовательница разбирает главные модели поведения капелланов, сравнивает оценку армейскими священниками самих себя и оценку их со стороны фашистов, разглядывает «вопрос совести», в целом пробуя осознать, какую же роль игрались в вермахте эти немногочисленные представители церкви. Не обращая внимания на то, что создатель в одном из случаев придерживается новомодного, но не всегда применимого гендерного подхода к проблеме, в целом работа выстроена на богатом документальном материале и содержит достаточное количество любопытных фактов для тех, кто исследует университеты германской армии периода Второй мировой.
1. «ЗАКОН УРИИ»: ВРАЖДЕБНОСТЬ ФАШИСТОВ ПО ОТНОШЕНИЮ К АРМЕЙСКИМ СВЯЩЕННИКАМ
В случае если брать в расчет случай с Леонхардом в палате военного госпиталя, возможно высказать предположение, что капелланы в гитлеровской армии сталкивались с проблемами, характерными только для нацистской Германии. Служители сходу и церкви, и страны, они, однако, видели достаточно негативное отношение со стороны армейских, партийных и государства правительства.
его ближний и Гитлер круг не делали секрета из собственного неуважения к христианству, религии, которую они считали ничем иным, как разбавленной формой иудаизма, распространяемой с тайной целью ослабить так именуемую арийскую расу. Каждая форма христианства, кроме того в форме национальной религии у капелланов, угрожала нацистским притязаниям на духовную монополию. Как и при с церквями, университету капелланов разрешали существовать до тех пор, пока не закончится война; нацистские фавориты вычисляли через чур рискованным нападать на христианские университеты в свете необходимости полной помощи в тылу, чтобы избежать «удара в пояснице», в результате которого, как они считали, была проиграна прошлая война.
Попытки сократить и просто уничтожить университет армейских священников принимали различные формы. Ни люфтваффе, ни СС не имели капелланов, приписанных к их частям [в случае с отдельными формированиями армий СС это не верно. К примеру, капеллан был у валлонских эсэсовцев. — прим. пер.].
Снижали количество капелланов: 480 протестантских армейских священников, служивших во время второй мировой, сами по себе являются контрастом с двумя тысячами, несшими работу в годы Первой Мировой. В приказе 1942 г. было сообщено, что новые капелланы более не будут назначаться; те капелланы, что погибли, ушли со работы благодаря болезни либо попали в плен, не замещались.
Собрание документов протестантского военного епископа Франца Дорманна полнится распоряжениями из Главного Верховного командования и командования вермахта сухопутных армий, вводившими новые запреты. К примеру, в 1941 г. генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель запретил капелланам вермахта любым методом окормлять тех солдат, каковые не выразили недвусмысленно такую просьбу.
Капелланы имели возможность хоронить мертвых бойцов лишь в том случае, если документы погибших четко свидетельствовали о принадлежности к церкви. Одновременно с этим духовенству запрещалось выдавать воинам формы требований для христианского погребения и соборования. Капелланы кроме этого не могли быть первыми, кто информировал бы родственникам о смерти их любимого на фронте.
Нехорошие новости участникам семьи должен был информировать руководящий офицер либо военврач.
http://rebelya.pl/forum/watek/64467/
Приказ 1942 г. кроме того настаивал на том, что капелланам стоит находиться в местах самые тяжёлых боев, где их деятельность по упрочнению духа — и возможный риск смерти — была бы самая эффективной. «В сражении, — гласил приказ, — армейский священник будет пребывать на самом жарком участке битвы и на главном перевязочном пункте, лишь если он не — и это будет исключением — возьмёт особенного задания от руководства дивизии». Капелланы прозвали это положение «законом Урии», по имени генерала из Библии, которого царь Давид послал на самоубийственное задание, чтобы овладеть его женой Бат Шевой.
Враждебность, идущая из верхних эшелонов власти, была заразительной. Капелланы довольно часто жаловались — в большинстве случаев при личном общении, — что вверенные им воины вызывающе вели себя по отношению к ним и ставили под сомнение их авторитет. Описания очень плохо настроенных воинов, офицеров а также докторов с медсестрами всегда попадаются в рапортах капелланов и в их переписке.
Как удалось узнать капелланам, воины, вежливые и натренированные в рамках нацистского мировоззрения, усвоили недоверие к христианству, с его иудейскими корнями. Один капеллан писал в отчете, что враждебно настроенные воины задавали ему неудобные вопросы о христианстве — к примеру, о судах над колдуньями либо об отношении к иудеям.
Злобная антисемитская пропаганда, такая как в газете «Der Sturmer» («Штурмовик»), обеспечила солдат словарным запасом, что они применяли для насмешек над представителями церквей. В соответствии с католическому армейскому викарию Георгу Вертманну, антихристианская и атеистическая литература изобиловала на фронте; христианские издания, наоборот, было практически нереально дотянуться.
Капелланы отчитывались, что в особенности более юные люди, и самые далёкие от фронта, были самыми ядовитыми критиками клира и наименее заинтересованными в получении духовных треб. Один капеллан писал, что он вправду встретил многих людей, каковые были признательны ему за его работу, но обстановка в госпиталях постоянно зависела от непредвиденных событий: «атмосфера и Настроение в палате обычно определялась несколькими лицами либо кроме того одним человеком, и духовенство весьма скоро обучается уяснять, какой дух господствует тут и по сей день.
Нет сомнений, что отмечается огромное отчуждение от христианства и неимоверное количество безразличия… Открыто исповедующие христианство личности, опытные Библию, редки». Независимо от их личных политических взоров — а они различались значительно — капелланы в гитлеровской армии появились в оборонительной позиции по отношению как к своим главам, так и к пастве.
2. ОСВЯЩАЯ ОРУЖИЕ? УЗАКОНИВАЯ НАЦИСТСКУЮ ВОЙНУ
Не обращая внимания на недружелюбие собственных глав, германские капелланы демонстрировали глубокую лояльность целям собственной нации. Заявления о любви к преданности и Отчизне его войне и Гитлеру были не просто лексическими цветастостями; они сопровождали любой ход капелланской работы. Как на уровне отдельного человека, так и на уровне коллектива капелланы посвящали большое время и энергии доказательству собственной нужности германской военной экономике.
Они собирали свидетельства чинов и статистические данные армии, дабы показать собственную эффективность в деле укрепления духа и поднятия морали как в тылу, так и на фронте. В 1940 г. представители протестантской церкви собрали целую подшивку материалов — вырезки из газет о капелланах, каковые были награждены за храбрость; праздничные заявления верности «фюреру, народу и Отчизне»; и выдержки из солдатских писем — в попытке доказать преданность и полезность капелланов Гитлеру и Имперскому министерству церкви.
Обычным примером попытки оправдать существование университета капелланов есть рапорт католического капеллана Виртца из 2-й пехотной дивизии (моторизованной) от лета 1940 г. Виртц подробно обрисовал собственную деятельность в ключе, подчеркивавшем его нужность на войне и одобрение его работы среди воинов: «На протяжении Пасхи я проводил исповеди и работы с причастием. Участие [было] на уровне от 80 до 90, а в некоторых подразделениях кроме того 100 процентов… Не было ни одного случая, в то время, когда духовное наставничество не было бы принято. “Благословите!”, “Благодарю!”, “Передадите весточку моим членам и друзьям моей семьи?”, “Я погибну за нашего фюрера и Германию!”.
Таковы были окончательные слова умиравших солдат. В выходные, по пожеланию начальника, я совершил три работы (одну мессу вне помещения, одну мессу во французской церкви и одну работу с причастием) до начала нового наступления. На протяжении месс я совершил публичное отпущение грехов, а после этого следовало причастие со 100-процентной посещаемостью».
http://kriegspfarrer.tripod.com/id11.html
Капелланы вермахта помогали национал-социалистическому режиму, но только кое-какие были уверенными фашистами сами по себе. Будущие капелланы приобретали одобрение от армейских, офицеров и церкви гестапо. Все эти университеты приложив все возможные усилия старались отсеять возможно проблемные кандидатуры, не смотря на то, что и вкладывали в это понятие различное.
Так что в случае если для любого человека, имевшего в личном деле пометку об оппозиции национал-социалистической политике, было нереально взять назначение в капелланы, враждебно пронацистские взоры а также резкий антисемитизм неверного толка кроме этого могли быть обстоятельством для дисквалификации кандидата. Кандидаты в капелланы могли быть дисквалифицированы за пораженчество.
В 1940 г. один потенциальный капеллан взял тёмную метку в отчете работы безопасности, и ему было конкретно отказано, поскольку в один раз он заявил, что не верит в то, что Гитлер может победить войну. Неприятелей было через чур много, обосновывал он: «Иудеи, церковь, Англия, Франция и Америка». Тем временем члены яро пронацистского перемещения «Германских христиан» жаловались, что протестантский армейский епископ Франц Дорманн вывел их самые откровенных приверженцев из кандидатов в капелланы.
В конечном счете в университете капелланов господствовали консервативные, националистически настроенные христиане.
Этот национальный консерватизм имел возможность придать силу гласу германских капелланов для успокоения угрызений совести у части солдат, вовлеченных в неконвенциональную войну. В марте 1943 г., по следам Сталинградской битвы, протестантский капеллан намекал, что лишь христианство может спасти Германию: «Необыкновенные трудности борьбы на Востоке и все более возрастающие тяжёлые требования относительно духовных и персональных качеств армий, быть может, открыли глаза многим офицерам, в особенности самый опытным, на тот факт, что ослабление религиозного базиса отечественных людей свидетельствует открытие пути большевизму.
И, иначе, каждое проявление христианской веры среди воинов замечательно содействует мощи германской армии в отражении атаки и усиливает силы германского народа». «Германская душа, — писал второй капеллан в рождественский пост в 1943 г., — не может быть удовлетворена жалкими, безлюдными суррогатами, каковые ей скармливают на данный момент». Она жаждала не нацистской пропаганды, заключал он, но «хлеба судьбы, потому что лишь Христос может дать его».
Только иногда в отчетах капелланов видятся упоминания об «особенной природе» войны на трудностях и Востоке, каковые это накладывало на германских воинов, участвовавших в ней. Признания германской жестокости всегда были смутны и косвенны. Одно подобное скрытое упоминание о правонарушениях, идеальных вермахтом, имеется в отчете католического капеллана от 1942 г. Он перечислял девять конкретных неприятностей, с которыми столкнулся за отчетный период его нахождения в танковой дивизии на Востоке.
В дополнение к холоду, грязи, опасности партизанских атак и недочёту кормёжки и нормального размещения он упоминал об «неповторимой природе боев и взаимоотношений с соперником».
Протестантский пастор, приданный танковой дивизии, вести войну в Советском Альянсе летом и в осеннюю пору 1941 г., обрисовывал многие глубокие беседы, каковые он вел с воинами, «кроме того довольно конкретных неприятностей, являющихся частью борьбы против СССР». Следующее предложение разрешает высказать предположение, что эти дискуссии касались порочности германских армий на Востоке: «Снова и снова, — писал он, — все возвращаются к вопросу будущего религии и немецкого духа».
Капелланы сами по себе отвечали на данный вопрос в стандартных стилях, каковые отрицали радикальную природу нацистских армейских упрочнений. Они подражали и ссылались на патриотизм времен Освободительной Великой войны и войны. Католический армейский епископ Рарковски, например, осуждал нападки со стороны неоязыческих публицистов на то, что он именовал «религиозными традициями германской армии».
Неприятность, утверждал он, была не в том, что такие публикации нападали на «христианство как таковое», но скорее в том, что они высмеивали «христианскую, смелую смерть германских солдат». Согласно точки зрения епископа Рарковски христианство и немецкий героизм были неотделимы и взаимодополняли друг друга. Упрочнения капелланов помогали усиливать иллюзию, что и эта борьба была еще одним этапом развития германских армейских и церковных традиций.
Выражаясь словами наставления капелланам от отдела духовного попечения (Gruppe S — Seelsorge) Главного руководства вермахта от 1941 г.: «Как и в прошлые войны, так же и в данной войне военное священство есть ответственным ассистентом в вопросе управления армиями: наставляя солдат на путь искренней готовности дать все возможное, включая и саму их жизнь; тренируя солдат, готовых принести жертву; и, поступая в этом ключе, содействуя упрочнению духовной силы германского воина на фронте».
Франц Юстус Рарковски
http://www.katholische-militaerseelsorge.de/index.php?id=114
Сложно — возможно, нереально — оценить действие капелланов на армии. Нам как мы знаем, что кое-какие нацистские убийцы, такие как Франц Штангль, начальник Собибора и Треблинки, ухватились за вовлечение христианского клира в нападки на летально евреев и больных как за возможность оправдания собственных собственных ролей в убийстве. Но Штангль не помнил, дабы виделся с капелланами.
Мы кроме этого знаем, что по окончании войны по крайней мере кое-какие германские ветераны с печалью вспоминали, что капелланы, призванные содействовать их духовной судьбы, не высказали протеста относительно убийств гражданских. Оглядываясь на сорок лет назад на собственный опыт на Восточном фронте, теолог Ганс Рихард Неверманн писал, что в течении всей войны ни офицеру, ни сослуживцу, ни капеллану по большому счету было нечего сообщить о германских правонарушениях, за исключением того, что война была страшной.
Многие письма и ежедневники воинов по большому счету не содержат упоминаний о капелланах, что означает или то, что капелланов было через чур мало в численном отношении, дабы иметь громадное влияние, или то, что они казались неважными. Однако, из материалов самих капелланов нам как мы знаем, что воины вправду обращались к ним с вопросами совести.
Рассуждения католического священника, бывшего в Крыму, демонстрируют круг вопросов, с которыми сталкивалось духовенство, окормлявшее не только мертвых, но и убийц. Раненый воин исповедался ему о собственном прошлом: «Ему было приказано присоединиться к расстрельной команде в Севастополе. Юноша был полностью сломлен этим опытом.
Выстроить иудеев, одежду снять, обнажённые пред его глазами дамы, дети, мужчины, а после этого — пулеметы. Ему было нужно самому сидеть за одним из пулеметов. “Я могу заявить, что не попал ни в одного из них. Я постоянно стрелял в атмосферу”.
Но замеченное, то, как люди падали на пояснице, а после этого их присыпали почвой, а после этого следующий последовательность, пока противотанковый ров не заполнялся … сорок тысяч людей».
«Что я должен был сделать?», — желал знать человек. У него были семья и жена. Обязан ли он был отказаться? Капеллан был сам не собственный. «И я обязан ответить как священник?», — вскрикнул он. Его ответ отражал как логическое обоснование, так и угрызения совести, привычные по столь многим германским высказываниям: «Я не знаю, как бы я поступил в той ситуации.
Обязан ли я сообщить воину, что он был трусом и должен был бы воспротивиться? Его бы тут же поставили в тот же последовательность и расстреляли бы наравне с ними. Это то, чего желает Всевышний? Для нас это было в первый раз, в то время, когда мы услышали что-то о расстрелах иудеев.
Командующим вермахта, находившимся во главе, необходимо отказаться иметь с этим что-то общее».
Как у священников, окормлявших вооруженных соотечественников, у германских капелланов была вечно трудная работа. Враждебно настроенные армия, партийные и государство власти делали их работу еще более сложной. Кое-какие капелланы показали силу духа, обходя либо кроме того не повинуясь распоряжениям, что ограничивали их свободу действия. Однако, большая часть склонилось на сторону преступников, мирясь и благословляя их деяния словами, молчанием и действиями.
Одним из самые очевидных примеров этого было проведение публичного отпущения грехов воинам — норма, которая использовалась достаточно довольно часто, в следствии чего в 1944 г. показалось предупреждение от католического армейского епископа не переусердствовать. Среди того, что Омер Бартов назвал «барбаризацией боевых действий», присутствие капелланов давало необычное духовное облечение, моральное онемение вверенным им воинам, прибежище нормы, отсылавшее к религиозным практикам детства. В этом отношении капелланы игрались ту же роль, что и многие дамы в Третьем Рейхе, ту, что довольно часто обозначают как женскую: предоставление комфортного дома, бытового либо духовного, где убийцы имели возможность бы отыскать покой, восстановление сил и помощь.
Полная версия статьи дешева по ссылке: http://www.thefreelibrary.com/German+Military+Chaplains+in+World+War+II+and+the+Dilemmas+of…-a076751697
Права на текст принадлежат Дорис Л. Берген и Американскому обществу церковной истории.
Doris L. Bergen, “Totalitarianism: German Military Chaplains in World War II and the Dilemmas of Legitimacy,” Church History: Studies in Christianity and Culture 70, no. 2 (2001), pp. 232-247.
Первая часть статьи