Новая москва. как казаки в эфиопию ходили — «военные действия»
Нью-Йорк, Новый Орлеан, Новая Зеландия, Новая Каледония…. Привычные заглавия для осваиваемых европейцами колоний в Ветхом и Новом Свете. В это же время, и Российская Федерация в конце XIX века имела возможность обзавестись собственной «Новой Москвой». Вторая добрая половина XIX века стала эрой большого освоения европейскими державами Африканского континента. Вглубь Африки устремились британские и французские, португальские и итальянские, испанские и бельгийские колонизаторы.
Но Россия, великая и сильная держава, оставалась в стороне от колониальной гонки. Тем более необычным есть появление казаков на далеком континенте.
В январе 1889 года в Красном море, на его участке, контролируемом Италией, показался необычный пароход. Руководство итальянского гарнизона не на шутку обеспокоилось. Время было жёсткое – колониальные державы соперничали за овладение новыми территориями, а почвы на побережье Красного моря воображали интерес и для англичан, и для французов. Итальянцы подняли по тревоге экипаж канонерской лодки, которая начала приближаться к пароходу.
Но, чем ближе итальянская лодка доходила к пароходу, тем яснее итальянским морякам раскрывалась необычная картина. На палубе парохода пребывали «радостные» люди, танцевали незнакомые итальянцам танцы, пели песни. Русские казаки встречали Красное море и далекое африканское побережье.
Мысль о казачьем походе в Африку, в один раз покорив Николая Ашинова, не оставляла его уже ни при каких обстоятельствах. Николай Иванович Ашинов именовал себя терским казаком, но в конечном итоге его происхождение было очень чёрным, как и у большинства людей авантюрного склада характера. Последовательность источников говорит, что Николай Ашинов казаком, в действительности, не был.
Он появился во второй половине 50-ых годов девятнадцатого века в Царицыне (Сталинград) в семье бывшего крепостного крестьянина из Пензенской губернии.
"Наверное," папа Ашинова смог разбогатеть, потому, что особенной потребности в юные годы Николай не знал и потребности в доходе не испытывал. В конечном счете, Ашинову надоела жизнь в родном Царицыне и он перебрался в Петербург, где направился в военное министерство и попросил денег … на создание нового казачьего войска.
По словам Ашинова, в Турции и Персии якобы кочуют некие свободные казаки, которых следовало бы переселить в Россию и выделить им почвы на берегу Черного моря. Но важные армейские госслужащие связываться со необычным человеком не захотели. Ашинову «указали на дверь», но его это не успокоило.
Николай перебрался в Москву, где скоро сблизился с патриотически настроенными писателями и публицистами, каковые и помогли организовать сбор средств на новое Черноморское войско. Но, ни войска, ни отчет по израсходованным деньгам так и не показались. На некое время Николай Ашинов провалился сквозь землю.
Как выяснилось, царицынский «атаман» направился не в Персию либо Турцию на поиски «свободного казачьего войска», и вдобавок дальше – на красноморское побережье Африки, где добрался до Эфиопии. Ашинов прибыл в эфиопскую провинцию Тигре, где встретился с местной знатью. Но скоро эфиопские госслужащие, осознав, что инопланетянин из далекой северной страны не есть официальным послом русского царя, послали его восвояси. Ашинов не сдался.
Русское поселение на берегах Красного моря стало его навязчивой идеей.
Из-за чего как раз Эфиопия привлекла интерес Ашинова? Дело в том, что к 1880-м гг. это была чуть ли не единственная африканская страна, сохранявшая настоящую, а не формальную политическую независимость. Но и это не основное.
В Эфиопии с глубокой древности исповедовали восточное христианство монофизитского толка. Африканские единоверцы вызывали громадной интерес у тех русских патриотов, кто был озабочен вопросами защиты христиан во враждебном окружении. Эфиопия доходила для данной роли оптимальнее .
При императорском дворе в конечном счете сформировалась целая «эфиопская партия», уверенный в желательности а также необходимости русского проникновения в эту африканскую страну. По понятным обстоятельствам, самый деятельно «эфиопскую партию» поддерживали церковнослужители, рассчитывавшие увеличить влияние Русской православной церкви и на эфиопские почвы.
Одним из первых с идеей русского проникновения в Эфиопию начал выступать архимандрит Порфирий (Успенский), в 1848-1853 гг. управлявший православную миссию в Палестине.Его идеи поддержал русский посланник в Каире Михаил Хитрово, что кроме этого думал, что проникновение в Эфиопию всецело отвечает не только церковным, но и политическим заинтересованностям России. Хитрово познакомился с Ашиновым и был практически очарован «подвижником», разделявшим такой же взор на русско-эфиопские отношения. Хитрово начал убеждать вышестоящее руководство отнестись без шуток к рассказам Николая Ашинова и оказать ему содействие.
Мысль Ашинова была весьма авантюрна – пробраться в Эфиопию под видом русской церковной миссии, которая бы включала не только священников, но и вооруженных казаков, а потом основать на территории страны русскую колонию. В Эфиопии должно было быть создано русское казачье войско, которое бы подчинялось эфиопскому императору и защищало последнего от колониалистских устремлений Италии, Англии и Франции, и от мусульманских властителей соседних сомалийских земель.
Кроме протекции Хитрово, Ашинов начал действовать и самостоятельно. Он убедил Константина Победоносцева, «серого кардинала» эры Александра III в необходимости создания русской колонии в Эфиопии, которая бы смогла подчинить Эфиопскую церковь русскому православию. Благодаря Победоносцеву, Ашинов приобрел официальную помощь церкви и был снабжен духовным начальником собственной экспедиции – архимандритом Паисием, афонским монахом. "В миру" Паисия кликали Василий Балабанов, а был он по происхождению собственному казаком Оренбургского казачьего войска, в составе которого принимал участие в прошлом в Кавказской войне.
Среди представителей светской власти Ашинова поддержали нижегородский губернатор Николай морской министр и Баранов Иван Шестаков. В случае если первый был легко человек, склонный к разнообразным авантюрным приключениям, то второй интересовался теми возможностями, каковые появление русского форпоста в Северо-Восточной Африке открывало для русского военно-морского и гражданского флота. К точке зрения столь солидных сановников Александр III уже не имел возможности не прислушаться.
Ашинов взял императорское «добро» на собственную экспедицию.
В осеннюю пору 1888 года началась подготовка к экспедиции. Принимать участие в ней пожелали монахи, казаки, офицеры и отставные солдаты, студенты, но большую часть составили представители социальных низов, а также самые настоящие одесские портовые «оборванцы», прельщенные романтикой и одержимые жаждой наживы. К этому времени император снова охладел к проекту Ашинова, исходя из этого от официальной помощи экспедиции было решено отказаться.
Ее представили как проект фактически Николая Ашинова, что избавляло русского власть от бессчётных разбирательств с другими государствами при происхождения каких-либо неприятностей «на месте».
10 декабря 1888 года из порта Одессы вышел пароход «Корнилов», на котором пребывала собранная Ашиновым монахи и разношёрстная публика из миссии архимандрита Паисия. 20 декабря 1888 г. корабль прибыл в Порт-Саид, а 6 января 1889 года вошел в Таджурский залив. Заветная цель была совсем близко.
Высадившись на берег, Ашинов и его спутники обосновались в закинутой крепости Сагалло, некогда выстроенной турками.
Почвы, где оказались члены русской экспедиции, Сейчас являются частью свободного страны Джибути, а тогда пребывали в сфере колониальных заинтересованностей Франции. Заняв ветхую крепость Сагалло, Ашинов и его спутники провозгласили ее территорией колонии «Новая Москва» и подняли над строением крепостной казармы собственный знамя. Конечно, что появление в закинутой крепости чужестранцев, к тому же поднявших русский флаг, было расценено французским руководством как возмутительная наглость.
Но сперва французы постарались вступить с Ашиновым и Паисием в переговоры. В то время, когда переговоры не увенчались успехом, в район Сагалло были направлены сходу три военных корабля.
Руководство французскими колониальными армиями потребовало от Ашинова явиться для разбирательств во французскую крепость. Но, скоро французы снова показали снисхождение и сказали, что достаточно флаг. Ашинов отказался.
Французские власти вступили в переписку с Санкт-Петербургом, разъясняя ситуацию , но царские дипломаты имели возможность лишь развести руками – Ашинов был неуправляемым человеком и рычагов давления на него в данной обстановке не было никаких. Французы снова сказали, что не желают использовать силу и Ашинов со спутниками смогут оставаться в крепости какое количество угодно, в случае если откажутся от военно-политического содержания миссии и уберут флаг. В конечном счете, Петербург практически разрешил французскому руководству самостоятельно решать вопрос с жителями Сагалло.
5 февраля 1889 года к Сагалло подошли четыре военных корабля. На требование сдаться Ашинов ответил отказом, по окончании чего начальник эскадры приказал дать в сторону крепости предупредительный залп корабельных орудий. Реакции со стороны Ашинова не последовало и французские суда уже действительно стали стрелять по Сагалло.
Погибли пять человек – один казак, две дамы и трое детей. Затем Ашинов вывесил белый флаг и скоро к крепости подошло французское судно, которое забрало русскую экспедицию с ее вещами из Сагалло. Через 14 дней французское руководство передало ашиновцев русским влияниям, а те послали их к себе, в Россию.
Участников экспедиции поделили на две группы. Большая часть, включая рядовых казаков, монахов, мещан с детьми и жёнами, доставили в Одессу и отпустили по зданиям. Но начальников экспедиции, включая и Ашинова, арестовали и доставили для разбирательства в Севастополь.
Царские власти распорядились выслать Ашинова на три года под милицейский надзор в Саратовскую губернию, а архимандрита Паисия послать в монастырь в Грузию. Это была в полной мере объяснимая реакция, потому, что Александр III не хотел ухудшать отношения России с Францией и был взбешен партизанщиной и «непокорностью» Ашинова. Так закончилась попытка русских казаков закрепиться на территории далекой Эфиопии.
Но, Ашинов и его спутники были далеко не единственными казаками, побывавшими в данной африканской стране. Уже в феврале 1889 г. в порт Обок прибыл поручик Виктор Федорович Машков (1867-1932) – кубанский казак по происхождению, проходивший службу в 15-м Кубанском пехотном полку и в далеком прошлом разделявший идеи о проникновении России в Эфиопию. В отличие от путешествия Ашинова и его спутников, визит Машкова был куда более успешным, не смотря на то, что и менее авантюрным.
Машкова принял сам эфиопский император Менелик II, что передал через Машкова собственный послание Александру III. Машков потом посетил Эфиопию повторно и в общении с ним негус Менелик настаивал на необходимости отправки в Эфиопию русских армейских инструкторов для модернизации императорской армии.
Неудачная миссия Ашинова так и не стала причиной появлению на африканском побережье русской колонии, но отношения между Эфиопией и Российской империей удалось установить последующим русским путешественникам. В марте 1895 г. в Эфиопию прибыла очередная русская экспедиция, включавшая 11 человек и руководимая есаулом Кубанского казачьего войска Николаем Степановичем Леонтьевым (1862-1910). Практически эта экспедиция стала по-настоящему плодотворной, приведя к установлению обычных политических а также военных взаимоотношений с Эфиопией.
В то время, когда в 1895-1896 гг. разразилась итало-эфиопская война, Николай Леонтьев отправился в Африку снова – в этом случае во региональном представителе русских офицеров – добровольцев. Он сыграл наиболее значимую роль в модернизации эфиопской армии, создав в составе воинства Менелика первый пехотный батальон, всецело организованный в соответствии с русской военной наукой. Заслуги Николая Леонтьева перед Эфиопией были по преимуществу оценены Менеликом, что присвоил русскому полководцу высшее в стране воинское звание «деджазмеги» и назначил его губернатором экваториальных провинций Эфиопии.
Во время В первую очередь 1890-х гг. по 1914 г. в Эфиопии побывали многие русские добровольцы – казаки и офицеры, принимавшие участие в войнах на стороне Эфиопской империи и вносившие вклад в постройку гражданского управления и военного страны. Само собой разумеется, их участие не было столь броским и авантюрным, как миссия Ашинова, но носило куда более осмысленный и, основное, нужный и для России, и для Эфиопии темперамент.
Создатель: Илья Полонский