Первопроходцы неизвестности — «военные действия»

Первопроходцы неизвестности - «военные действия»
Перед опытом по лунной программе: испытатели С.П. Нефедов, Н.Н. Буркун, В.В. Щербинский и доктор-экспериментатор Г.Ф.

Макаров.

Полет Юрия Гагарина положил начало новой эре – космической. Но не все знают о тех, чьему самоотверженному труду мы обязаны тем, что гражданин как раз нашей страны первым проторил дорогу в неизведанное. А ведь до полета Гагарина была проделана огромная подготовительная работа учеными, инженерами, испытателями и конструкторами. Представители последней категории проходили срочную работу в Университете авиационной (позднее и космической медицины – ГНИИИАКМ), что у метро «Динамо».

Отряд испытателей был образован существенно раньше первого отряда астронавтов – распоряжением СМ СССР от 24 октября 1952 года, которым предписывалось «создать особую команду испытателей для опробования костюмов, скафандров, разработки и одежды вторых вопросов, которые связаны с обеспечением работоспособности и жизнедеятельности экипажей самолетов с высотами и большими скоростями».

«заслуги КОСМОНАВТЫ»
и НАЗЕМНЫЕ Имена тех, кто прокладывал другим космонавтам и Гагарину дорогу, практически не известны. Звезд на грудь они не получали, «звездами» их не величали. Они оставались на земле в тени.

Время от времени их именовали «наземными астронавтами». Эти люди приобретали сильнейшие и перегрузки и длительные ускорения (а также ударные), подвергались невесомости в параболических полетах, долгой гипокинезии (ограниченной подвижности), резким и медленным трансформациям барометрического давления, сбоям в совокупности дыхания.

Их организм должен был переносить большие и низкие температуры, повышенную влажность, тепловую радиацию, различные дозы шумов и вибраций, малые дозы ионизирующих излучений, веществ. Наконец, ощутить все «прелести» долгой изоляции (изучения в сурдокамере), сильных психологических и информационных действий, обморока.

Эти юные мужчины принимали участие в опытах в условиях, нарушающих обычную циклограмму рабочей деятельности и отдыха, ограниченного потребления испытываемых продуктовых и питьевых рационов, комплексно-сочетанных факторов и многого другого. Несложнее дописать те немногие факторы, которым они не подвергались.

Тогда, в 1950–1960 годах, на тренажерах, особых стендах изучалась дееспособность человека, а также с имитацией аварийных обстановок и с целым комплексом действий. Испытывались и спецснаряжение экипажей, образцы полетной одежды, средства спасения. С учетом их эргономичности и выживания человека все проверялось в разных климато-географических территориях, в воде, в горах.

Испытатели первыми входили в барокамеры, первыми надевали новые космические скафандры, первыми садились в кресла катапульт, все контролируя на себе, дабы на высотах, в космосе другие имели возможность себя ощущать с уверенностью.

в течении десятков лет несколько армейских испытателей не имела никакого статуса. И до сих пор не имеет его, не смотря на то, что НИИ у «Динамо» изначально включал наименование «испытательный». В воинских книжках рядовые, сержанты, старшины имели лишь одну запись: механик войсковой части.

Опасность всегда ходила рядом, нередки были механические травмы, стрессы, перенапряжения, ущерб здоровью.

По окончании запуска первого спутника журналисты стремились донести до читателей любую данные о космических делах: так как грядущее тогда было сверхактуальным. Время от времени оказались в печати и имена, фотографии. На Западе искатели сенсаций, не только бульварные, но и глубокоуважаемые западные издания, создавали чувство, а после этого и уверенность, что именно эти люди в СССР и подготовились стать астронавтами.

В то время, когда же произошли полеты Гагарина, Титова, испытатели уже никого не интересовали. Их фамилии провалились сквозь землю со газет и страниц журналов. А кто-то и посчитал, что они… погибли.

В СССР никто и не отрицал, что это – настоящие личности. Белоконов, Грачев, Качур, Заводовский и другие на момент упоминания в прессе были живы и здоровы, годны без ограничений для опробований авиационной и космической техники. на данный момент их нет среди нас.

Но живы их родственники, приятели, коллеги-испытатели, трудившиеся с ними – Василий Дмитриевич Глаголев (время работы 1958–1960), Борис Иванович Бычковский (1959–1961), Федор Родионович Шкиренко (1959–1961).

ОДНИ ИЗ НЕМНОГИХ

В книге Бычковского «Наземные астронавты – первопроходцы космических автострад» представлены эти практически на всех испытателей, каковые служили в Национальном НИИИ ордена Красной Звезды авиационной и космической медицины. Вот кое-какие из тех, кто был назван «погибшими астронавтами»:

Белоконов Алексей Тимофеевич, 1939 года рождения, рядовой.

В команде испытателей служил с марта по август 1959 года. С его участием совершено семь наземных опробований по изучению влияния дыхания кислородом под избыточным давлением на организм человека. По окончании окончания срока работы переведен на сверхсрочную работу и трудился механиком в лаборатории высотного оборудования.

Белоконову довольно часто поручали опробования кислородной совокупности в скафандрах и высотных костюмах. На протяжении опытов, да и в рабочие моменты его неоднократно фотографировали. А потому, что юноша весьма фотогеничный, то кое-какие снимки были размещены в СМИ.

Вспоминает Александр, сын: «Как на данный момент не забываю сообщение, в первой половине 60-ых годов двадцатого века услышанное по «Германской волне». Приятный женский голос известил: «В Советском Альянсе погиб еще один астронавт. Очередной жертвой стал астронавт Алексей Белоконов».

А в это же время ему предстояло еще три десятилетия трудиться на благо советской космической программы. Погиб испытатель скоропостижно, на 53-м году судьбы, возвращаясь с работы. За пять дней до 30-летия полета Юрия Гагарина – в апреле 1991 года.

Грачев Анатолий Николаевич, 1937 года рождения, русский, рядовой.

Время работы в команде испытателей – с января 1957 по ноябрь 1959 года. С его участием совершено 96 многопрофильных опробований, в числе которых – наземные и высотные (до тридцати километров) при дыхании кислородом под разным давлением; вибрационные опробования разной интенсивности; долгие «сидения» – до 19 часов на имитируемой высоте 6 км; перепады высот (от 13 до 25 км за доли секунды при давлении 0,3 атм). В высотных опробованиях ему надевали компенсирующие гермошлемы и костюмы.

Занесен в Книгу почета команды испытателей. В осеннюю пору 1959 года выгнан с работы из последовательностей Советской армии в звании сержанта .

Заводовский Геннадий Васильевич, 1938 года рождения, украинец, рядовой.

В команде испытателей служил с ноября 1958 по сентябрь 1960 года. С его участием совершено 68 опробований, преобладающее количество которых – высотные (от 5 до 35 км) при дыхании кислородом с избыточным давлением и без, при перепадах высот до 38 км, и наземные – при дыхании кислородом с разным избыточным давлением. Занесен в Книгу почета испытателей.

Превосходный музыкант: играл на трубе, саксофоне. Выгнан с работы в запас в звании сержанта . Погиб 23 февраля 2002 года, похоронен на кладбище «Ракитки» Ленинского района Подмосковья.

Качур Иван Дмитриевич, 1937 года рождения, украинец, ефрейтор.

Служил в команде испытателей с ноября 1958 по апрель 1960 года. Прошел через 42 опробования, а также высотные (до 25 км) в барокамере с дыханием кислородом под избыточным давлением, наземные, с дыханием кислородом под избыточным давлением. Занесен в Книгу почета испытателей.

Выгнан с работы из последовательностей Советской армии 28 апреля 1960 года сержантом; отбыл на собственную малую отчизну – в Ивано-Франковскую область, где трудился в детском доме.

«ЖЕРТВЫ ФАНТОМНОЙ КОСМОНАВТИКИ»

По словам Владимира Щербинского, в отличие от вторых «жертв фантомной космонавтики» имя Белоконова значительно чаще вторых оказалось и в отечественной прессе.

Главред «Известий» А.И. Аджубей приходился зятем Н.С. Хрущеву, фавориту СССР и правящей КПСС. Алексей Иванович и попросил «астронавтов-фантомов» побеседовать с журналистами, дабы те представили их миллионам. В редакцию смогли приехать лишь двое из звездной пятерки – Алексей Белоконов и Геннадий Михайлов.

Заводовский жил в Москве, трудился водителем, в редакцию не смог попасть: был в рейсе. Грачев трудился в Рязани на заводе счетно-аналитических автомобилей, также не успевал прибыть. По той же причине с Украины не приехал воспитатель детдома Качур.

И вот 27 мая 1963 года в «Известиях» показалась фотография двух «астронавтов». Было опубликовано и открытое письмо Аджубея хозяину издания «Нью-Йорк Джорнэл Америкэн» Херсту-младшему. Это издание, пожалуй, больше вторых муссировало мифическую смерть «астронавта Белоконова» в полете.

Через два дня Белоконов и Заводовский сами опубликовали ответ американцам в газете «Красная Звезда». Они писали: «…Не довелось подниматься в заатмосферное пространство. Мы занимаемся опробованием разной аппаратуры и техники для высотных полетов.

На протяжении этих опробований сметрельных исходов не было».

Но опровержения не закончили завывания из-за океана о «гибельном полете» Белоконова. Прошло всего два года с момента беседы в «Известиях», а те же «Нью-Йорк Джорнэл Америкэн» и «Уикэнд» снова извлекли уже опровергнутую историю. Было нужно и на новую волну слухов реагировать. 30 июня 1963 года в «Известиях» появляется заметка «Потрепанная фальшивка». В те же дни в «Красной Звезде» напечатана статья генерала Н.П. Каманина «Кому необходимы космические небылицы».

Такая «популярность» Алексея Тимофеевича в итоге чуть не обернулась интернациональным скандалом.

Дабы доказать, что Белоконов жив-здоров, было нужно провести в июле 1963 года работу, так сообщить, на правительственном уровне. Для чего А.И. Аджубей, уже согласовав с Н.С. Хрущевым, пригласил астронавта самого Степановича Алексея и Германа Титова Тимофеевича на аэропорт. В том месте был снят сюжет о людях, участвующих в подготовке космических полетов. Белоконов в качестве механика создаёт предполетное обслуживание самолета Титова.

На экране Алексея продемонстрировали вживую – и без скафандра.

Справедливости для направляться отметить: не все испытатели увольнялись здоровыми из последовательностей Советской армии. Так, воины первых призывов (1953–1963) признавались медицинской рабочей группой не годными к предстоящей работе в команде испытателей. Каждый пятый признавался «ограниченно годным», а каждый шестой был откомандирован в другую часть для прохождения воинской работы либо демобилизован.

Среди годов призывов 1964–1978 и служащих 1979–2004 годов по той же причине каждый седьмой был откомандирован в другую военчасть.

В случае если забрать среднюю статистику смертности испытателей космических совокупностей, можно подчернуть, что кое-какие доживали лишь до 35–40 лет, а средняя длительность судьбы сначала составляла 50 лет. Те же, кто переходил данный предел, всегда болели и имели множество заключений. По некоторым не подтвержденным данным, в 1960–1970-х годах практически у трети штатных испытателей при увольнении диагностированы разные отклонения от начального состояния (на момент зачисления в команду).

Непременно, это результат экстремальных действий, которым подвергались как раз испытатели, контролируя на себе предельные и запредельные как физические, так и психологические нагрузки. «Земной космос» был столь же страшен, как проникающая радиация либо как океанская пропасть, которая затягивает и уничтожает…

РАБОТА БЕЗ ЛЬГОТ и РЕГЛАМЕНТА

Кандидаты в испытатели проходили весьма тщательный отбор по медицинским показателям и были полностью здоровыми, что фиксировалось записью «годен без ограничений» (из 5 тыс. обследованных военнослужащих-кандидатов в испытатели доходили лишь приблизительно 25 человек; да и позже, на протяжении опытов, происходил отсев). Наряду с этим медицинские параметры отбора были строже тех, что предъявлялись летному составу истребительной авиации а также кандидатам в астронавты.

По причине того, что действие малоизвестных факторов должно было сначала изучаться на людях, каковые имеют громадный потенциал жизненных ресурсов, дабы распознать предельно переносимые способы и перегрузки их уменьшения. К примеру, на протяжении подготовки первого полета КК «Восход» (модифицированный «Восток»). Вместо одного астронавта в нем должны были полететь трое, но уже без скафандров. Это было громадным риском.

И вдобавок данный полет первенствовал , в то время, когда астронавты должны были выполнять посадку конкретно в спускаемом аппарате. Для чего были созданы и испытаны личные амортизационные ложементы-кресла для каждого астронавта.

В опробовании (опробовании) их было предложено поучаствовать будущим астронавтам В.М. Комарову и Б.В. Волынову. Сброс осуществлялся на цементную плиту. Вывод Волынова: «Первое чувство, что это – финиш. Удар был таковой силы, что все в оборвалось». По окончании опробований оба написали акт о том, что «астронавтов не нужно привлекать к подобным опробованиям: через чур дорогое наслаждение. По большому счету возможно утратить астронавта, его по состоянию организма».

Еще одному астронавту в собственности фраза: «Я не испытатель, дабы выдерживать такие перегрузки». Вот так сами храбрецы выяснили опасность и сложность данной работы.

Испытатели первенствовали «космопроходцами», потому, что кроме того медики не знали предельных возможностей организма. В это же время необходимо было выяснить «надёжный коридор» для будущих астронавтов; исходя из этого при подготовке и проведении опытов на риск шли не только воины-испытатели, но и офицеры-медики, начальники этих опытов. взаимовыручка триады и Тесная связка «испытатель – доктор – техник барокамеры» являлась гарантией выполнения и успеха эксперимента в конечном итоге задач по космическим изучениям в СССР.

Регламента на участие испытателей в опытах тогда не было, как «не было» в СССР до 1953 года (а также позднее) такой специальности и такой работы – «испытатель авиационных (после этого – и космических) совокупностей»! Срок работы – страшнейшей работы – шел год за год, деньги платили забавные, каких-то льгот на будущее не предусматривалось по большому счету. Кое-какие испытатели досрочно освобождались по состоянию организма и с некими заключениями уезжали к себе.

Из-за чего так несправедливо произошло, что они остались без какой-либо помощи страны – тогда, да и по сей день, в то время, когда они превратились в немощных стариков?!

Неспециализированное число штатных испытателей, призванных из многих республик СССР и за 50 с лишним лет многократно участвовавших в опытах, составило приблизительно 900 человек.

Не считая названной категории в опытах принимали участие и внештатные испытатели-добровольцы – гражданские инженеры и военные, медики. В книге «Русский Джон: из тачанки – на Луну» много сообщено и о них. Так, большая часть «внештатников» НИИИАКМ имели на счету десятки опытов.

Очень многое сделали, действуя «по обе стороны» опробований, офицеры И. Касьян, Г. Анисимов, Б. Блинов, В. Перфилкин, А. Мнациканьян, другие сотрудники университета. «Среди них и полковники, полковники медицинской работы М. Вакар, И. Бобровницкий, М. Дворников, А. Кондратьев, О. Балуев, П. Турзин. Пройдя школу опытов в ипостасях внештатных испытателей, Станислав Бугров, Сергей Гозулов, Владимир Пономаренко уже генералами в различные годы возглавляли университет», – отмечено в книге об офицере-испытателе-артисте Джоне Гридунове.

Армейские испытатели создали после этого базу аналогичных подразделений в других организациях, на фирмах космической отрасли СССР. Так, в декабре 1963 года на базе университета у «Динамо» по инициативе С.П. Королева и М.В.

Келдыша рядом, на Хорошевском шоссе, был создан Университет медико-биологических неприятностей (сейчас ГНЦ РФ – ИМБП РАН). В том месте также длились подобные опыты, но уже на опытной базе. По окончании увольнения в запас в том направлении пришли кое-какие испытатели ИАКМ, в их числе сержант Сергей рядовой и Нефедов Евгений Кирюшин. Оба в ноябре 1997 года стали Храбрецами России.

Но и тогда, признав их заслуги, государство не отметило: это – за работу испытателями, за подвиг прохождения тяжелейших опытов.

А в 1960-х годах на машиностроительном заводе № 918 (сейчас НПП «Звезда») показался медицинский отдел, что на наработках ИАКМ организовал подразделение добровольцев – испытателей космических жизнеобеспечения и систем безопасности; эти люди приобрели официальный статус.

Те, кто трудился в ИМБП, ЦПК им. Ю.А. Гагарина и в НПП «Звезда», приобрели статус и признание испытателя и были отмечены призами, кои и не снились их предтечам.

О пионерах же освоения космической снаряжения и техники – тишина и забвение; о них и поныне мало кому известно. Кроме того ведущий испытатель ЦПК им. Ю.А. Гагарина, Храбрец России полковник Виктор Рень обмолвился в интервью, что понятие «космические испытатели» показалось в начале 60-х годов, другими словами позднее… создания отряда астронавтов ИАКМ.

Виктор Рень и тогдашний глава ЦПК, астронавт, Храбрец России, генерал Василий Циблиев с удивлением определили в 2007 году, что все начиналось, оказывается, с сержантов и солдат срочной работы ВВС, каковые первенствовали испытателями космических совокупностей. Вот цена исторической несправедливости и забвения…

ДАБЫ не забывали

Многие умерли, остались старики. Дедушки и те, кто пришел на смену. Очевидно, они принимали участие в различных по количеству и сложности опытах, включая очень страшные. К сожалению, их не объединяет опытная ассоциация, не смотря на то, что в далеком прошлом требовалось сделать это на национальном уровне (как в авиации – с летчиками-другими специалистами и испытателями). Их объединяют заболевании и, основное, молчание, беспамятство около.

Словно бы ничего ни при каких обстоятельствах и не было…

Первые попытки придать значение людям смелых профессий были сделаны во второй половине 50-ых годов XX века, через 5 лет по окончании организации отряда испытателей, в то время, когда многочисленная несколько летчиков-испытателей авиапрома (17 человек, Указ Президиума ВС СССР от 1 мая 1957 года) и ВВС (12 человек, Указ Президиума ВС СССР от 9 сентября 1957 года) была удостоена статуса, званий, привилегий и социальных гарантий.

При вручении Золотых Звезд Храбрецов в Кремле они подняли вопрос о том, что большая часть испытателей, отработав на данной страшной работе несколько дюжина лет, уходят на пенсию, не имея никаких призов за никаких льгот и свою работу социального характера. В ответ правительством было предложено подготовить предложения для устранения этого недочёта.

Скоро в правительство был направлен проект Указа об учреждении почетных званий «Заслуженный летчик-испытатель СССР» и «Заслуженный навигатор-испытатель СССР». Уже летом 1958 года вопросы о новых почетных званиях были совсем согласованы; скоро был опубликован соответствующий Указ Президиума ВС СССР, в котором конкретизировались и льготы (год работы-работы засчитывался за два и т.д.).

Мы далеки от мысли, что все бывшие испытатели из тех, кто осваивал авиакосмическую технику и снаряжение, возьмут льготы и высокие награды. Но их вклад в развитие новой подвиги и техники в небе достаточно значимы. О чем говорит факт участия в ответе величайшей задачи – подготовки к полету человека в космос.

Думается, ни у кого не появятся сомнения в правомочности постановки вопроса об уважении общества и государства к некогда молодым юношам, проделавшим неповторимую работу во имя славы Отчизны.

Справедливости для направляться выделить: отнюдь не этические мысли вынуждали скрывать тему. На опытах 1950–1960-х годов гриф секретности был как бы двойным: во-первых, «космическим», потому, что соперничество в космосе шло в русле гонки оружий; и, во-вторых, «особенной национальной важности» – в условиях соблюдения глобального запрета на каждые испытания над людьми.

По причине того, что еще в 1945 году в Нюрнберге, не забывая о ужасных опытах фашистских изуверов над людьми в концлагерях и спецлабораториях, СССР, как и страны-союзники, подписал Интернациональную конвенцию о запрете любых опытов над людьми. Исходя из этого ветераны-испытатели, каковые когда-то воинами шли на «амбразуры» рискованных опытов (кроме того с вероятным смертельным финалом), не смогут взять официального признания собственного участия в тех изучениях.

Но должно ли интернациональное сообщество отказаться от новых и прогресса открытий? Ничего негуманного в тех предкосмических опытах не было. В то время, когда разрабатывается новое лекарство, перед тем как запускать его в производство, испытывают на животных и после этого на больных. А разве проникновение в Малоизвестное – не такое же дело? Вот и астронавты, космонавты, тайконавты практически являются испытателями.

Так отчего же их труд признан мировым сообществом, а труд армейских испытателей, каковые кроме этого рисковали судьбой, – нет?

Из-за чего доску с именами воинов-испытателей нельзя поместить на территории университета? А учитывая то, что в опробованиях принимали участие представители многих республик, народностей СССР, следовало бы установить звезду около ВДНХ, на улице Храбрецов космоса. Дабы знали и не забывали…

А лучше – дабы стоял в том месте монумент Испытателю, Доктору-Инженеру и исследователю/Технику. Монумент той самой «троице», которая до начала космической эры и в первые годы прокладывала на земле путь к звездам.

Храбрец России Сергей Нефедов неоднократно ставил вопрос: хотя бы к знаменательным датам космонавтики направляться награждать испытателей, о которых забыли. А были бы успешными первые полеты в космос, если бы не высочайшая планка безопасности, заданная испытателями? От уважения граждан страной зависит и ответное доверие народа к власти.

Нам требуются чувство страны «под собой», справедливость на данный момент и на деле, а не обещания что-то сделать когда-нибудь.

Требуются моральное веление и внимание, политическая воля, дабы «несуществующие», «засекреченные» люди стали существующими, дабы их деятельность стала известна. Для имиджа России было бы благородно выразить признательность всем воинам-испытателям из бывших республик Альянса – Украины, Белоруссии, Казахстана, Грузии и др. за их вклад в отечественные космические прорывы.

То, что совершили в свое время испытатели в погонах, обозначив новые границы возможностей, заложило фундамент выхода человека за пределы Почвы, открыв новую эру человечества. Разрешило в будущем, по словам Нейла Армстронга, совершить «мелкий ход одного человека – и огромный прыжок всего человечества» в продолжении освоения Вселенной. Идущим следом стоит вспоминать тех, у кого скромная будущее.

Они оставались в тени, не попадали на экраны телевизоров и не пользовались популярностью артистов, певцов либо астронавтов. Но они – разведчики, идущие в первых рядах, дабы другие знали: испытано на себе, возможно двигаться дальше.

ПОДВИГИ БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ

В суете торжественных собраний, на концертах часто награждают непричастных государственныхы служащих, и актеров – «храбрецов» космических фильмов и писателей, но забыли штатных и внештатных храбрецов-испытателей. Время от времени, в апреле, и о них вспоминают как о первопроходцах. Действительно, лишь в коллективах, где они принимали участие в опробованиях. Кто-то из этих мужчин стал известен при жизни, о ком-то совсем забыли.

Единицы взяли признание за собственную страшную работу. Те, кто по завершении испытательной работы продолжил трудиться в соответствующих организациях. Но жизнь-то у каждого одна, она имела возможность прерваться у любого при любых опробованиях, любой опыт имел возможность стать пыткой (не просто так коренное слово для профессии – «пытать»).

За полвека существования команды испытателей награждены были всего 20 человек (это из практически тысячи воинов, офицеров и сержантов – испытателей). Из них 5 человек – медалями, остальные 15 – грамотами управления университета и ЦК ВЛКСМ. Только немногие армейские испытатели взяли в 2012 году нагрудный символ «Заслуженный испытатель космической техники», приз публичной организации – Федерации космонавтики России, но не страны.

Но звание «Заслуженный космический испытатель РФ» как национальный, а не публичный статус, целиком и полностью относится и к родоначальникам данной профессии – армейским испытателям авиационного и космического оборудования, снаряжения, тяжелых условий полета на земле.

Видятся ветераны по торжественным, в противном случае и печальным датам. Вспоминают юность и тех, кто уже не придет. Не жалуются, но констатируют: летчики, парашютисты, подводники, солдаты, почувствовавшие на своем здоровье (разово) последствия ядерных опробований на Тоцком полигоне, на Новой Почва – все они заслужили награды, почести, национальные символы отличия «Заслуженный испытатель… СССР», хорошее пенсионное обеспечение и медицинское обслуживание, льготы по оплате услуг ЖКХ.

А с предвестниками покорения космоса… То ли голос их негромким был, то ли руководство довольно часто сменялось и не удосуживалось подать в Кремль законопроекты, указов, дабы отметить заслуги системно.

Но разве признательность поколений не заслужили те, кто обеспечивал здоровье и жизнь летчикам, освоившим высоты и очень высокие скорости, безопасность отечественным – и зарубежным – астронавтам? А молчание выгодно фальсификаторам истории, тем, кто подтасовывает, передергивает и другие ее страницы.

В итоге это призыв совести, моральный императив…

Ангола: война, которой не было (2015) Документальный

Статьи, которые будут Вам интересны: