Шумилин александр ильич: что такое война?! — «военные действия»

Автор: ·

Шумилин александр ильич: что такое война?! - «военные действия»Шумилин Александр Ильич — участник ВОВ, создатель книги "Ванька-ротный".

Появился в первой половине 20-ых годов двадцатого века. Призван на работу в Вооружённых Силах Альянса ССР 25.10.1939, демобилизовался 17.03.1946 в звании гвардии капитана.

Был пять раз ранен, один раз не легко. Имеет боевые призы. Погиб в первой половине 80-ых годов XX века.

Вот его последнее воспоминание о войне.

"В октябре 1975 года я взял письмо от комсомольцев военно-патриотического отряда "Маресьевец" школы № 42 г. Калинина прося поведать о битвах за ст. Чуприяновка.

События сложились так, что с того времени я решил привести в порядок собственные воспоминания, я выполнил просьбу ребят, написал тогда о битвах за ст. Чуприяновка.

Фактически то первое мое письмо и послужило началом, вернуть детально в памяти все пережитое.

на данный момент, в то время, когда финиш неподалеку, хочется успеть побольше сделать. Свободного времени мало, я то болею, то тружусь, а время бежит стремительнее мысли.

В те жёсткие дни войны вся тяжесть в битвах по освобождению почвы отечественной легла на пехоту, на плечи несложных солдат. Приобретая пополнение в людях, мы вели постоянные битвы, не зная ни сна, ни отдыха.

Весьма многие, имея поверхностное представление – что такое война, самоуверенно уверены в том, что они в достаточной степени осведомлены. Про войну они просматривали в книжках и наблюдали в кино.

Меня, к примеру, раздражают "книжицы про войну", написанные прифронтовыми "фронтовиками" и "окопниками" штабных и тыловых работ, в литературной обработке журналистов.

А что пишут те, которых возвели до ранга проповедников истины? Например, К.Симонова с его романами про войну. Сам К.Симонов войны не видел, смерти в глаза не наблюдал. Ездил по прифронтовым дорогам, тер мягкое сидение легковой машины. Войну он домысливал и воображал по рассказам вторых, а войну, дабы о ней написать, необходимо испытать на собственной шкуре!

Запрещено писать о том чего не знаешь. О чем может сообщить человек, если он от войны был за десятки километров?…

Многие о войне делают выводы по кино. Один мой знакомый, к примеру, говорит, что в то время, когда бой идет в лесу, то горят деревья.

– Это из-за чего? задал вопрос я его.

– А разве ты в кино не видел?

По кино о войне делают выводы лишь дети. Им непонятна боль солдатской души, им подают стрельбу, рукопашную с ковырканиями и пылающие огнем деревья, перед съемкой облитые бензином.

Художественное произведение, поставленное в кино либо так называемая "хроника событий" дают собирательный образ – боев, эпизодов и сражений – отдаленно напоминающий войну.

Обязан вас разочаровать, от кино до настоящей действительности на войне, весьма на большом растоянии. То, что творилось в первых рядах, на протяжении наступления стрелковых рот, до кино не дошло. Пехота унесла на тот свет те ужасные дни.

Войну нельзя представить по сводкам Информбюро. Война, это не душещипательное кино про любовь на "фронте". Это не панорамные романы с их лакировкой и романтизацией войны.

Это не произведения тех прозаиков-"фронтовиков", у которых война лишь второй замысел, фон, а на переднем, заслоняя весь обьем в кружевах литературных оборотов и бахроме, стоит художественный вымысел. Это не изогнутая стрела, нарисованная красным карандашом и обозначающая на карте острие главного удара дивизии. Это не обведенная кружочком на карте деревня…

Война – это живая, людская поступь – навстречу неприятелю, навстречу смерти, навстречу вечности. Это людская кровь на снегу, пока она броская и до тех пор пока еще льется. Это кинутые до весны солдатские трупы.

Это шаги во целый рост, с открытыми глазами – навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками кишок и крови, висящие на ветках и сучках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы – у воина оторвана вся гортань и нижняя челюсть. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом.

Это кровавые брызги в лицо, порванного боеприпасом воина. Это тысячи и сотни вторых кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые "фронтовики" и "окопники" батальонных, полковых и дивизионных работ.

Но война, это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, в то время, когда до воина в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это мороз на морозе и снегу, в каменных подвалах, в то время, когда ото изморози и льда застывает живое вещество в позвонках.

Это нечеловеческие условия нахождения в живом состоянии на передовой, под градом пуль и осколков. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы штабных "фронтовиков" и "окопников" (батальонного, полкового и дивизионного руководства).

Война это именно то, о чем не говорят, по причине того, что не знают. Из стрелковых рот, с передовой, возвратились одиночки, их ни кто не знает, и на телепередачи их не приглашают, а вдруг кто из них решается что-то сообщить о войне, то ему культурно закрывают рот…

Напрашивается вопрос. Кто, из оставшихся в живых очевидцев может сообщить о людях сражавшихся в ротах? Одно дело сидеть под накатами, подальше от передовой, другое дело ходить в атаки и наблюдать в упор в глаза немцам.

Войну необходимо познать нутром, прочувствовать всеми фибрами души. Война это совсем не то, что написали люди, не сражавшиеся в ротах.

Тех, кто был на протяжении войны приписан к ДКА, я дроблю на две группы, на фронтовиков и "участников", на офицеров и тех солдат, каковые были в ротах, на передовой на протяжении боя и на тех, кто у них сидел за спиной в тылу. Война для тех и других была различная, они о ней и говорят и не забывают по-различному.

Это были не человеческие опробования. Кровавые, снежные поля были усеяны телами убитых, куски разбросанного людской мяса, алые обрывки шинелей, стоны солдат и отчаянные крики. Всё это нужно пережить, услышать и самому заметить, дабы во всех подробностях представить эти кошмарные картины.

Вот и по сей день, я пишу и вижу, они передо мной как живые. Я вижу изнуренные, бледные лица воинов и любой из них, умирая, желал что-то сообщить. Сообщить тем, кто останется по окончании них жить на данной почва, пропитанной их кровью.

Эти мысли и не дают мне спокойствия.

С какой безнадёжной тоской о жизни, с каким умоляющим взором и человеческим страданием о помощи, умирали эти люди. Они погибали не по неряшливости и не в тишине глубокого тыла, как те сытые и согретые теплом жителей и деревенских изб прифронтовые "фронтовики" и "окопники".

Они – окопники и фронтовики стрелковых рот, перед смертью жестоко мёрзли, леденели и застывали в снежных полях на ветру. Они шли на смерть с открытыми глазами, зная об этом, ожидая смерть каждую секунду, каждое мгновение и эти мелкие отрезки времени тянулись, как продолжительные часы.

Осужденный на смерть, по дороге на эшафот, так же как и солдат с винтовкой в руках, идущий на немца, всеми фибрами собственной души чувствует сокровище уходящей судьбе. Ему хочется , видеть свет, людей и почву. В таковой момент человек очищается от зависти и корысти, от лицемерия и ханжества.

Простые, честные, свободные от людских пороков воины любой раз приближались к собственной последней роковой линии.

Без "Ваньки ротного" воины вперед не отправятся. Я был "Ванькой ротным" и шел вместе с ними. Смерть не щадила никого. Одни умирали мгновенно, другие – в муках истекали кровью.

Лишь некоторым из тысяч и сотен бойцов случай покинул жизнь. В живых остались редкие одиночки, я имею в виду окопников из пехоты. Будущее им даровала жизнь, как высшую приз.

С фронта пришли многие, за спиной у нас большое количество было всякого народа, а вот из пехоты, из этих самых стрелковых рот, практически никто не возвратился.

На фронте я был с сентября сорок первого года, неоднократно ранен. Мне довелось с боями пройти тяжелый и продолжительный путь по дорогам войны. Со мной рядом гибли сотни и младших офицеров и тысячи солдат.

Многие фамилии из памяти провалились сквозь землю. Я время от времени кроме того не знал фамилии собственных солдат вследствие того что роты в сражении хватало на 7 дней. Перечни воинов пребывали в штабе полка. Они вели учет и отчитывались по утратам.

Они высылали семьям извещения.

У лейтенанта в роте были тяжелые обязанности. Он собственной головой нёс ответственность за финал боя. А это, я вам сообщу, не просто! – как в кино, – сел и наблюдай.

Немец бьет – головы не поднять, а "Ванька ротный" – кровь носом, обязан поднять роту и забрать деревню, и ни шагу назад – таков боевой приказ.

Вот и сейчас у меня перед глазами ярко поднялись те кошмарные дни войны, в то время, когда отечественные передовые роты вели бои не на жизнь а насмерть. Всё нахлынуло внезапно. Замелькали солдатские лица, отступающие и бегущие немцы, высвобожденные сёла, заснеженные дороги и поля. Я как бы опять почувствовал запах снега, безрадостного леса и горелых изб.

Я опять услышал грохот и нарастающий шум германской артиллерии, негромкий говор собственных недалёкий лепет и солдат засевших немцев.

Возможно, многие из вас считаюм, что война, это увлекательное представление, романтика, боевые эпизоды и героизм. Но это не верно. Никто тогда ни юные, ни ветхие не желали умирать. Человек рождается, дабы жить. И никто из погибших геройской смертью не думал так скоро умереть. Любой сохранял надежду лишь на лучшее.

Но жизнь пехотинца в сражении висит на тоненькой ниточке, которую легко может оборвать германская пуля либо маленький осколочек. Солдат не успевает совершить ничего смелого, а смерть настигает его.

Любой человек имеет силы сделать что-то громадное и большое. Но для этого необходимы условия. Обязана сложиться ситуация, дабы порыв человека увидели.

А на войне, в стрелковом бою, где мы были предоставлены сами себе, чаще бывали случаи, когда любой таковой порыв оканчивался смертью.

На войне отечественная почва утратила миллионы собственных лучших сыновей. Разве те, кто в сорок первом с винтовкой в руках и горстью патрон шел на верную смерть, не был храбрецом?! Я думаю, что именно они являются теми единственными и подлинными храбрецами.

Они спасли отечественную почву от нашествия и их кости остались в почве. Но и сейчас, лежат они малоизвестными, ни могил, ни имен.

Лишь за одно то, что перенес русский воинов на собственных плечах, он хорош священной памяти собственного народа! Без отдыха и сна, голодные и в ужасном напряжении, на лютом морозе и все время в снегу, под ураганным огнем неприятеля, передовые роты шли вперед. Невыносимые муки тяжелораненых, которых подчас некому было выносить, всё это выпало на долю, идущему на неприятеля пехотинцу.

Жизнь человеку дается один раз и это самое полезное и дорогое, что имеется у каждого. На войне были многие, но еще больше – остались лежать в мертвой тишине. Но не все живые и возвратившиеся знают, что означает идти в составе стрелковой роты на верную смерть.

В моей книге "Ванька ротный", больше страданий и человеческого горя, чем весёлых и радостных боевых эпизодов.

Вероятно мне не удалось полностью и беспристрастно передать всё пережитое, но всё это было в моей жизни, на войне, в конечном итоге и в действительности. Вы должны осознать эту жёсткую правду!

Окопник сходу и без домысливания осознал бы меня. И не только осознал, а и добавил от себя, что я больно мягко поведал про кое-какие штрихи войны и не сообщил от всей души крепкое слово о войне.

Почитайте книгу "Ванька ротный" и поразмыслите, чем отличается фронтовик от иного "фронтовика"

и что такое война!"

Сергей Михеенков. Ванька-взводный. Всем смертям назло (01)

Статьи, которые будут Вам интересны:

Метки: