Такое нелёгкое возрождение
Тяжелейшая для России Первая мировая, за которой последовала ещё более губительная для страны гражданская война, отбросили ВМФ державы на много лет назад. Победившим «красным» приходилось пользоваться осколками бывшего «царского» могущества. Как раз так обстояли дела и с подводными лодками. В 1920-х годах в строй неспешно вводились сохранившиеся довоенные единицы, причём далеко не всегда лучшие.
Скорее, самые сохранившиеся, каковые возможно было поставить на работу без затрат и титанических усилий. Что касается возможностей, то в наследство кроме этого осталось пёстрое сборище проектов развития отечественных «барсов», заокеанских «голландов» и «продуктов» итальянца Лауренти, пребывавших в самой различной стадии разработки. Ответственная неприятность пребывала в том, что отрезанная на пара лет от всемирный военно-технической мысли Советская республика не имела возможности толком применять богатый опыт, накопленный в эксплуатации и разработке подводных лодок в других государствах за время всемирный войны.
Но и в эти тяжёлые времена отечественная творческая идея не стояла на месте. Не смотря на то, что многие конструкторы и инженеры были по окончании «гражданской» за границей, остались и те, кто включился в работу уже при новой власти. Первоначально хоть как-то проектировать субмарины имела возможность лишь одна — на всю территорию страны! — организация, отдел Подводного плавания при Балтийском заводе. Её, в сущности, «вытянул» единственный человек, судостроитель-подводник Б.М.
Малинин. В начале 1920-х он занимал более чем скромную должность ассистента цехового главного инженер-механика, но, в действительности, трудился над новыми проектами — без какой-либо надежды на их воплощение в скором времени. На тех же основаниях трудились и подключившиеся «к теме» другие кораблестроители.
Немного лучше обстояло дело «в верхах».
В морском отделе Рабочей группы по восстановлению Военпрома трудились не только и не столько «крестьяне и рабочие», но и в полной мере подготовленные армейские эксперты, инженеры и офицеры, перешедшие на работу к «красным». И в тяжелейший 1921-й год уже показался достаточно стройный перспективный замысел развития подводного флота, по которому предполагалось строить классические, другими словами, торпедные субмарины в пределах тысячи тысячь киллограм и подводные минзаги,что прекрасно вписывалось в рамки задач будущего советского флота в Тёмном и Балтийском морях.
Но вместе с разумными вариантами уже в эти голодные годы рассматривался как якобы нужный Рабоче-Крестьянскому флоту и громадный подводный крейсер с замечательной артиллерией. И конструкторы дружно накинулись именно на эту задачу. Они считали, что всё равняется разработки носят темперамент абстрактных упражнений, ни одна из них очевидно не может быть реализована обозримой перспективе, на но тут возможно раскрепостить целый полёт инженерной мысли.
И «полёт» данный не вынудил себя ожидать. Так, Малинин «нарисовал» подводный крейсер длиной 143 м, водоизмещением 4570 т, возрастающим при погружении до 6700 т — на уровне тогдашних надводных крейсеров. При перемещении на поверхности паротурбинная установка должна была разгонять его до 25 узлов!
Имелись кроме этого дизели: для экономического хода, похода в «страшных водах» и зарядки электромоторов. Проектная дальность смотрелась легко фантастической: более 40 тысяч (!) миль при последовательном применении турбин и дизелей. И оружие в полной мере соответствовало размерам подводного крейсера.
Девять орудий калибра 100 — 130 мм, четыре из которых имели возможность бы вести пламя по самолётам (для удобства стрельбы палуба недалеко от батареи расширялась до 7,5 м, как на маленьком эсминце). Плюс целый дюжина торпедных аппаратов с боезапасом из практически тридцати торпед. Таковой «коммунистический «Наутилус»» по расчётам имел возможность пребывать в море практически полгода.
Причём со в полной мере комфортными условиями для экипажа: на чудо-крейсере предусматривались две кают-кампании, а сами моряки размещались в каютах. Излишне комментировать данный проект; достаточно отыскать в памяти печальные приключения английских «К», значительно менее амбициозных, но именно в эти годы показавших собственную «профнепригодность».
В то время ещё нереально было создать огромную «флотскую» лодку, талантливую функционировать вместе с громадными надводными судами, не пожертвовав большинством её боевых «подводных качеств».
Но полёт мысли конструктора не ограничился таким «прыжком в будущее».
Малинин внес предложение «военморам» из Рабочей группы ещё и «Проект Максимум»: субмарину водоизмещением в два десятка млн кг (!), с оружием из шести 8-дюймовок в трёх бронированных башнях и шести зенитных «соток» в дополнение к 15 торпедным аппаратам. Данный «монстр» имел трёхдюймовую бронепалубу и мог развивать до 30 узлов под турбинами на поверхности, да ещё и проходить 75 миль под водой со скоростью 15 узлов.
Тут уже каждые слова на лету: таких подводных судов при тогдашнем развитии техники не имела возможности выстроить ни одна держава. Кроме того в единственном экземпляре. Кроме того при условии, что все противоречивые характеристики удалось бы каким-то совсем непостижимым образом воплотить в металл.
Таковы были фантазии инженеров «уникальной страны, идущей по коммунистическому пути», где гипер-оптимизм в те времена являлся скорее нормой, чем исключением.
Стоит подметить, что конструкторы занимались отнюдь не только очевидно неосуществимыми проектами. Значительно более скромными (и куда более реалистическими) являлись малининские разработки подводного заградителя и, тем более, «средней» лодки водоизмещением всего 755 т в надводном положении.
Вот её характеристики смотрелись достижимыми (либо практически достижимыми): и скорость в 15 узлов на поверхности и 12 под водой, а также 9 торпедных аппаратов, из которых лишь 3 стреляли по диаметральной плоскости. И пара орудий, 100-мм и 76-мм калибра. В общем, в полной мере «земной» подводный проект.
Подлодка «Д-1» («Декабрист»), 1-я серия, СССР, 1930 г.
Строилась на Балтийском заводе в Ленинграде. Тип конструкции — двухкорпусный.
Водоизмещение подводное/надводное-933/1360 т. Размеры: протяженность-78,2 м, ширина-6,45 м, осадка-3,8 м. Глубина погружения — до 85 м. Двигатели: два дизеля мощностью 2200 л.с. и два электромотора мощностью 1050 л.с. Скорость надводная/подводная (проектная) — 14/9 уз., на опробованиях — 15,3/8,7 уз. Оружие: восемь 533-мм торпедных аппаратов (6 в носу и 2 в корме, 14 торпед), одна 102-мм (позднее ещё и одна 45-мм) пушка, один пулемёт.
Экипаж — 47 чел. В 1930 г. выстроено 6 единиц: «Декабрист», «Народоволец», «Красногвардеец», «Революционер», «якобинец» и «Спартаковец». В 1933 г. переименованы в «Д-1» — «Д-6» соответственно. «Д-1» погибла в 1940 г. в учебном походе, «Д-6» — в ноябре 1941 г. в сухом доке при бомбардировке, «Д-3» не возвратилась из похода в июле 1941 г. и «Д-4» потоплена в декабре 1943 г.
Первый в мире подводный минный заградитель «Краб»
Подводный заградитель занимал как бы среднюю позицию «между землёй и небом».
С одной стороны, совсем непретенциозные скорости, 12 узлов над и всего 7 — под водой, с другой -120 мин, размещённых в четырёх тоннелях длиной 45 м, занимавших всю корму. Устройство очень остроумное, разрешавшее «вываливать» целый запас в течение маленького времени, с равными промежутками постановки, причём совсем без дифферента, являвшегося злобным неприятелем любого подводного заградителя.
В принципе, проект очень занимательный, но чуть ли не столь же невыполнимый для разорённой страны сейчас, как и «большой монстр».
«Разгулявшихся мыслями» конструкторов было нужно «осаживать» армейским морякам с главным подводником штаба РККФ Н. А. Зарубиным во главе. Рабочая группа от флота в первой половине 20-ых годов двадцатого века составила первое техническое задание на в полной мере разумные типы субмарин, торпедной (с 12-ю аппаратами с 22 торпедами к ним) и минзага на 42 мины, вооружённого двумя торпедными аппаратами.
Серьёзное значение придавалось глубине погружения, которую предполагалось удвоить по сравнению со стандартными на то время 60 — 70 м, и живучести, снабжаемой водонепроницаемыми переборками и двойным корпусом. Реализацию поручили «мечтателю» Малинину, что скоро создал проект и внес предложение начать постройку срочно. Но для его реализации не хватало через чур многого. По сути дела, в стране не производилось ни одного компонента, составлявшего подводный корабль.
И совсем не было нужных для этого средств.
Так прошло пара лет. В 1925 году к разработчикам поступил уже новый комплект заданий от флота в области подводного кораблестроения. Снова в дополнение к эскадренной субмарине и «подводному» заградителю показался вариант «океанского крейсера».
Как водится, с традиционно завышенными чертями: скоростью в надводном и подводном положении соответственно в 24 и 15 узлов и пёстрым комплектом оружия: от громадного количества торпедных аппаратов и пары 102-мм универсальных пушек до множества мин и двух самолётов! Предусматривалась и броня палубы, а также борта, не смотря на то, что умеренной толщины — от 20 до 75 мм.
Непременно пионерским было требование наличия современных устройств: связи, гидроакустики, управления стрельбой торпедами и артиллерии. Снова подчёркивалась важность обеспечения повышенной живучести и минимального времени экстренного погружения. Тактические мысли так же смотрелись очень и очень современными, чуть ли не опережавшими собственное время.
Предполагалось, что лодки должны были иметь возможность произвести как минимум два 6-торпедных залпа (как раз столько торпедных аппаратов размешалось в носу) по вражеским судам, идущим 18-ю узлами. Ясно, что это потребовало высокой подводной скорости.
Мысли и задумки без сомнений передовые; оставалось постараться воплотить их в судьбу. В полной мере разумно было решено сосредоточить упрочнения на «эскадренной» субмарине.
Потому, что в исходном задании не указывались размеры, разработчики решили попытаться два варианта, водоизмещением около 900 т и 1440 т. Но уже на протяжении «бумажных» расчётов стало ясно, что по силам на данный момент лишь меньший вариант. И через год, в 1927-м, наконец появился проект лодок 1-й серии, пригодный для воплощения уже вставшей из руин индустрией СССР.
Первенцы советского подводного кораблестроения взяли имена «категорий революционеров», а по заглавию головного — тип «Декабрист». По 3 единицы заложили на Балтике и на Чёрном море. Началась постройка. Как и для многих вторых сложных технических проектов того времени в оживающей стране, это была не просто работа, а настоящий бой.
С дефицитом материалов и людей, с отсутствием опыта. Бой, что нужно было победить.
Это «сражение» начиналось на чертёжных досках. Конструкторы непременно старались внедрить на своём «первенце» самые занимательные из собственных задумок — в рамках разумности и исполнимости. И кое-что на этом «поле» удалось сделать. Интересным «ноу-хау» стал наклон оси вращения вертикального руля в шнобель.
Конструкторы предполагали, что в этом случае будет стабилизироваться курс на циркуляции в подводном положении, при которой многие субмарины выбрасывало на поверхность. Но, расчёт на новшество был неоправданным — не в последний раз.
В остальном же конструкция советских первенцев соответствовала уже устоявшимся нормам; возможно только отметить ещё не довольно часто видящиеся внутренние переборки в форме полусфер: считалось, что так они будут лучше сопротивляться разнице давлений при затопления одного из отсеков, которых всего было семь — очень прилично для того времени.
Но отсутствие опыта проектирования не всегда удавалось преодолеть за счёт энтузиазма.
Проблемы начались уже на предварительных опробованиях. Пробное погружение (к счастью, ещё в доке) стало причиной тому, что оба головных «мятежника», «Декабрист» и «Революционер», начинали непредсказуемо крениться то на один борт, то на другой — верный показатель недостаточной остойчивости. Приёмная команда пребывать на таких «перевёрнутых ваньках-встаньках». Обстановку спас НаМорСи (тогдашний титул командующего ВМС) Р.А.
Муклевич, не смотря на то, что и очень необычным образом. Прибыв в Кронштадт, он лично вышел в море на «Декабристе», отметив позже, что субмарина достаточно остойчива, но вот команда не может с ней обращаться. Но к тому времени строитель и конструктор лодки Малинин, конечно его ближайшие сотрудники, а заодно и директор Балтийского завода уже сидели на нарах, согласившись во «вредительстве».
Скоро прикинули меры по повышению остойчивости; в сущности, они были совсем маленькими и потребовали полтора месяца работ и всего 2% от цены лодки. Разрабатывали их всё те же проектировщики, но сейчас уже вошедшие в персонал «Особенного технического бюро» — «шарашки» под руководством ОГПУ — в качестве осуждённых. В действительности, не обращая внимания на «очень странное» поведение субмарин, никакой трагедии не было.
Всего-то пригодилось убрать 10т «верхнего» веса, сдав на берег тяжеленный свинцовый якорь экстренного всплытия и мало поменяв конструкцию цистерн. Но конструкторы были вынужденными совершить пара лет за колючей проволокой, к счастью, однако в довольно людских условиях «привилегированных арестантах».
Первые советские лодки в большинстве случаев считаются неудачными, не смотря на то, что громадных и принципиальных претензий по окончании повышения остойчивости к ним не предъявлялось.
Да, имелось изрядное количество небольших недочётов, среди них и достаточно неприятных, таких, как недостижение проектной скорости и повышенное время погружения. Но мы замечательно не забываем, что такими же «болячками» страдали многие зарубежные образцы в государствах, говоря образно, съевших собаку на подводном кораблестроении. А вся отечественная шестёрка благополучно ходила в походы в течение 10 лет, пока в ноябре 1940 года «Д-1» не возвратилась из маленького плавания в Белом море.
Как полагают, погибла она именно благодаря одного из собственных технических недостатков. (Так на большом растоянии от Балтики «Д-1» была вследствие того что в первой половине 30-ых годов XX века балтийскую тройку перевели на Север.) А в годы войны вечный покой на дне моря нашли «Д-3», не возвратившаяся из похода к берегам Норвегии, и «Д-4», погибшая под глубинными бомбами германских сторожевиков неподалеку от Евпатории. Ещё одна «чёрноморка», «Д-6», взяла большие повреждения на протяжении налёта вражеской авиации; её поставили на ремонт в сухой док в Севастополе, где германские бомбы однако прикончили собственную цель.
Оставшаяся пара пережила войну и отправилась на слом лишь в конце 50-х годов, достойно прослужив целый положенный двадцатилетний срок.
Возвратимся, но, в тридцатые. Коммунистический подводный флот неспешно рос, причём частично — без судостроительных предприятий и усилий конструкторов. Речь заходит о английской «1.-55», напоровшейся на мину и отправившейся на дно со всем экипажем в июне 1919 года при уклонении от огня «красных» эсминцев «Гавриил» и «Азард».
Через 9 лет её подняли и в первой половине 30-ых годов двадцатого века ввели в строй. Не смотря на то, что к тому времени «англичанку» никак не было возможности вычислять «молоденькой», многие употреблявшиеся на ней технические ответы пришлись как запрещено более кстати отечественным инженерам, вынужденно варившимся в собственном соку, без выхода на зарубежные образцы.
Исходя из этого роль «Безбожника» (так — достаточно мстительно — переименовали «L-55») заключалась не столько в усилении подводных сил РККФ, сколько в качестве источника знаний и «своеобразного образца и умений». Сама же «англичанка» в дальние походы не ходила и практически на всём протяжении собственной работы использовалась по большей части для зарядки батарей боеспособных советских «сотрудников».
Кое-что из «трофейных» технических ответов удалось применить уже на второй серии отечественных субмарин, принадлежавших к так именуемому «комбинированному» типу. Речь заходит о лодках, талантливых в зависимости от задач и обстановки функционировать и как торпедные, и как минные заградители. Необходимость в последних отчётливо осознавалась управлением отечественного флота сначала подводного судостроения.
И тут уместно возвратиться в годы перед Первой мировой войной, в то время, когда для русского флота создавался первый в мире подводный минзаг, причём очень уникальной конструкции.
Автором минзага «Краб» стал М. П. Налётов, скромный ЖД техник, пробовавший воплотить собственную идею — «подводного постановщика мин» ещё в осаждённом японцами Порт-Артуре в 1904 году.
Именно там на собственные накопления ему удалось фактически выстроить 25-тонный кораблик, талантливый погружаться на 9 метров и принимать 4 мины либо несколько торпед. Безымянное творение кроме того прошло опробование погружением, по окончании чего, по крайней мере, руководство 1-й порта и Тихоокеанской эскадры выделило изобретателю бензиновый мотор с катера, что тот бесполезно пробовал взять ранее.
Но Налётов уже опоздал довести заградитель до боеспособного состояния до сдачи крепости; наоборот, ему было нужно разобрать всё оборудование и взорвать корпус, так что неприятелю не досталось ничего. Так ничего, что само существование налётовского заградителя много лет считалось вызывающим большие сомнения.
В это же время, сам изобретатель по окончании возвращения в Россию создал проект уже 300-тонного подводного корабля, в котором внес предложение последовательность очень занимательных идей, а также постановки мин и оригинальную систему хранения из долгих «труб» в кормовой части корпуса. Мины скатывались по наклонному жёлобу, придерживаемые роликами, скользящими по рельсу, расположенному в верхней части трубы.
Такая совокупность разрешала вести постановку более равномерно и безопасно если сравнивать с германским вариантом сброса мин из вертикально расположенных шахт «под себя».
Первый вариант рабочая группа Морского министерства с участием столь известных специалистов-кораблестроителей, как И. Г. Бубнов и А. Н. Крылов, пристально разглядев проект и сделав много полезных замечаний, однако отвергла его.
Но неутомимый изобретатель продолжил работы, последовательно предложив второй, третий и четвёртый варианты, любой последующий больше прошлого, учитывающий все замечания, сделанные в адрес предшественника. Так в итоге показался 500-тонный заградитель со в полной мере приличными чертями, талантливый принимать до 60 мин, вооружённый сам парой торпедных аппаратов.
Постановку предполагалось сейчас вести при помощи особой цепной передачи с механическим приводом, цеплявшей мины с якорями и выбрасывающей их из двух труб в корме. Отсутствие в ходе «людских рук» снабжало весьма равномерное распределение смертоносных «шариков». Таковой корабль удовлетворил взыскательные комиссии, и в осеннюю пору 1908 года его постройку наконец утвердили.
Подводный минный заградитель «Краб», Российская Федерация, 1916 г.
Строился на Балтийском заводе в Ленинграде. Тип конструкции — двухкорпусный. Водоизмещение подводное/надводное — 533/736 т. Размеры: протяженность — 52,8 м, ширина — 4,3 м, осадка — 4,0 м. Глубина погружения — до 35 м. Двигатели: четыре керосиновых мотора мощностью 1200 л.с. и два электромотора мощностью 660 л.с. Скорость надводная/подводная (проектная) — 15/7,5 уз., на опробованиях — 11,8/7,1 уз. Оружие: два 450-мм торпедных аппарата в носу(4 торпеды), 60 мин, одна 37-мм пушка (позднее заменена на 66-мм), два пулемёта.
Экипаж — 36 чел. Затоплен в апреле 1919 г. британцами при уходе их из Крыма. Поднят в 1935 г., сдан на слом
Подлодка «Л-1» («Ленинец»), 2-я серия, СССР, 1930 г.
Дальше начались реалии дореволюционной России, страны в один момент бурно прогрессировавшей и одновременно с этим имевшей изрядно косный национальный и бюрократический аппарат. Постройку на Николаевском судостроительном начали лишь год спустя, и велась она очень неспешно.
А Морской Технический Комитет (МТК) бомбардировал инженеров дополнительными требованиями, приводившими к необходимости переделывать чертежи и перезаказывать подробности и оборудование. Налётов потерялся в круговерти бумаг и командировок; строительство много раз прерывалось из-за нежелания завода «изгибаться» под очередные варианты от МТК и тривиальной дефицита денег.
Для опробования мин (так же конструкции Налётова) и метода их постановки был выстроен особый буксируемый понтон, испытания с которым длились около года. В итоге, завод отказался от производства мин; в 1912 году Морскому министерству было нужно заново заключать с ним договор — всё на тот же «500-тонный подводный заградитель». К тому времени — технически практически готовый к спуску, прошедшему в августе.
Совсем неготовый в качестве боевой единицы корпус тут же зачислили в перечни флота и присвоили ему имя «Краб». А заодно… отстранили от собственного детища Налётова, передав достройку под наблюдение «Особенной рабочей группе Морского министерства». В полном соответствии с пословицей, у семи нянек дитя выяснилось без глазу: заводские опробования стартовали лишь летом 1913 года. Ясно, что проходили они сложно, в первую очередь, из-за капризных керосиновых моторов.
Недостаточной была и остойчивость. Для ликвидации недостатка многоголовая рабочая группа внесла предложение пара вариантов, от вставки в корпус понижении и дополнительной секции в два раза толщины обшивки до… полного удаления керосиновых моторов. От данной «идеи» отказались скоро: под одной «электрикой» минзаг имел возможность бы ставить мины разве что у входа в Севастополь.
В августе 1914-го началась Мировая война, а такие нужный флоту «Краб» так же, как и прежде был на верфи, сейчас уже в ходе перестройки. «Улучшизмы» длились: в мае уже 1915 года цепную подачу мин переделали на «винтовую», при помощи огромного шнека. В этот самый момент же потребовалась переделка уже самих мин. Неприятности наблюдались и с механической установкой: на поверхности воды минзаг не добирал до проектных целых 3 узла; подводная скорость так же уступала требуемой, не смотря на то, что и не так очень сильно.
Что не помешало постараться применять корабль для ответственного дела ещё кроме того до окончательного ввода в строй. В последних числах Июня «Краб» вышел в море с 58 минами на борту в сопровождении трёх новых субмарин типа «вся» четвёрка и Морж направилась к Босфору. Примечательно, что в этом в полной мере боевом походе над заградителем развевался торговый российский флаг — формально он ещё не являлся частью ВМФ России.
Не обращая внимания на недобор скорости, к проливу пришёл он раньше собственных «сотрудников», и благополучно выставил минное заграждение менее чем в полутора милях от входа в Босфор. И, что достаточно страно, благополучно и без сколь-нибудь важных происшествий возвратился в Севастополь. Страно вследствие того что экипаж, в сущности, ещё весьма не хорошо знал собственный корабль, что, со своей стороны, имел массу недоработок.
Примечательно, что уже по окончании вступления в строй с тем же заданием — минной постановкой у Босфора — «Крабу» не повезло. При его выходе в последних числах Февраля 1916 года разыгрался нешуточный шторм, и лодке было нужно возвратиться в порт. Поход повторили только в июне, в этом случае удачно. Ещё 60 мин обосновались всего в полумиле от турецкого берега.
Справедливости для необходимо подчеркнуть, что в этом походе неприятностей и аварий выяснилось значительно больше, чем в первой «авантюре». И число их лишь увеличилось при попытках заминировать подходы к болгарской Варне, где «Краб» пара раз атаковали вражеские самолёты. На этом работа его закончилась.
Заградитель поставили на ремонт, что так и не завершился до революции. После этого он вместе с Севастополем и Крымом отправился «по рукам», сперва германским, позже британским. Англичане и разрешили войти его ко дну, покидая полуостров в 1919 году.
Только в 1935 году первенца российского подводно-заградительного дела подняли со дна. Но к тому времени уже вовсю строились новые лодки, талантливые продолжить его дело. Перед промышленностью и конструкторами стояла сложная задача: в первую очередь, не повторить историю с «Крабом», что очень долго (8 лет!) строили, а после этого, по окончании всего нескольких походов, ремонтировали.
Требовалась постройки и максимальная скорость разработки. И, нужно сообщить, отечественные «рабоче-крестьянские» кораблестроители с задачей данной совладали.
Вторая серия советских субмарин именовалась «комбинированной», потому, что у них предполагалось сохранить очень замечательное торпедное оружие в сочетании с возможностью ставить маленькие минные «банки» по 10-25 штук в неприятельских водах. «Для скорости» разработки многие технические ответы забрали у уже строящихся «декабристов», «для простоты» — кое-что позаимствовали у поднятой «англичанки». Так, конструкция вместо двухкорпусной стала полуторакорпусной, линии прочного корпуса выполнили лапидарно прямыми, с вертикальным форштевнем.
Аккумуляторную батарею, причинявшую много хлопот в всецело закрытом изолированном отсеке на 1-й серии, спустили в трюмы, прикрыв лёгкими древесными настилами, каковые при необходимости возможно было скоро снять. От собственного дальнего предка, «Краба», «ленинцы» (так по заглавию головной единицы именовалась серия) позаимствовали совокупность постановки мин.
Они так же размещались в трубчатых «магазинах» в корме, не смотря на то, что конструкцию механики поменяли, приняв более несложный и надёжный вариант, созданный всё тем же Малининым. Начатые постройкой в 1929 -1930 годах, «комбинированные» лодки вступили в строй ещё до подъёма многострадального «Краба». В принципе, они были в полной мере приемлемыми, не смотря на то, что главным недочётом при применении в качестве заградителей оставался маленькой запас мин, не разрешавший ставить протяжённые заграждения.
Фактически в один момент с постройкой «ленинцев» в дело отправилась разработка ещё одного проекта, соответствующего «позиционной» подводной лодке. Предполагалось, что такие субмарины будут употребляться в поверхностных водах Финского залива и Балтики, а также в затейливых шхерах у побережья Финляндии.
Они должны были «мочь» подолгу отлёживаться на грунте на позиции (откуда и классификация), поджидая крейсера супостата и линейные «корабли», в лице которого в те годы виделась в первую очередь Англия. Для этого требовались аппараты и мощные торпеды 533-мм калибра. В число приоритетов входили так же малая осадка и хорошая подводная скорость, более высокая, чем на поверхности.
В целом же лодки третьей серии, взявшее обозначение «щуки», многие годы бывшее чуть ли не синонимом советской субмарины времён Великой Отечественной, были очень несложными если сравнивать с претенциозными «декабристами». Тут уже из трофейной «L-55» удалось извлечь максимум пользы, благо, в какой-то степени, подводные суда изначально имели большое количество сходства в идеях.
Обводы корпуса стали пара угловатыми, грамотными в основном прямыми линиями, что очень сильно упрощало обшивки и изготовление набора. Да и сама конструкция «опустилась» до фактически однокорпусной, не смотря на то, что числились «щуки» полуторакорпусными: в наделках-«булях» остались лишь главные балластные цистерны. Меньше стало и отсеков — всего 5, а переборки между ними вместо «умных» сферических возвратились к классическим для надводных судов плоским.
Но моряки не давали инженерам совсем скатиться «в простоту», настаивая, где это быть может, на улучшениях конструкции. В следствии размеры «щук» подросли ещё на стадии проектирования, и изначальные 350 надводных и 400 подводных тысячь киллограм превратились в 575 и 700 соответственно. А сама субмарина в целом поменяла класс: вместо прибрежной «позиционной» стала «средней». А заодно — и самая удачной на начальной стадии развития советского подводного флота.
Подлодка «L-55» («Безбожник»), СССР, 1931 г.
Строилась компанией «Виккерс-Армстронг» в Барроу. Восстановлена на Балтийском заводе в Ленинграде. Тип конструкции — полуторакорпусный.
Водоизмещение подводное/надводное — 955/1140 т. Размеры: протяженность — 72,0 м, ширина — 7,2 м, осадка — 4,1 м. Глубина погружения — до 50 м. Двигатели: два дизеля мощностью 2200 л.с. и два электромотора мощностью 1600 л.с. Скорость надводная/ подводная на опробованиях — 13,9/9 уз. Оружие: шесть 533-мм торпедных аппаратов в носу (12 торпед), две 76-мм пушки. Экипаж — 56 чел.
Пребывав в составе английского флота, погибла в 1919 г. Найдена в 1926 г., поднята в 1928 г., восстановлена в 1931 г. С 1940 г. — употреблялась лишь для опытов, по окончании начала ВОВ снова введена в строй, с 1943 г. использовалась для зарядки батарей, исключена из перечней в начале 1945 г.
Но, и ей предстояло ещё развиваться и развиваться. Первые «щуки» лишь сходили на воду, в то время, когда в первой половине 30-ых годов двадцатого века от конструкторов "настойчиво попросили" новый, улучшенный проект.
Он взял обозначение «серия 3-бис»; после этого единицы этого типа переименовали в «Щуку-А», а время от времени именовали тип «Карась», по имени головной. (Изначально все лодки серий 3 и 3-бис назывались рыб.) В новой серии деятельно использовали электросварку, конечно лёгкие сплавы, в один момент усиливая внутренние переборки, устанавливая более замечательные дизели и более идеальное оборудование. Многим из них предстояло помогать и на Дальнем Востоке, где по окончании продолжительного периода прозябания а также забвения оживал настоящий флот.
Эти единицы так же, как и прежде создавали в Ленинграде, а после этого отправляли в разобранном состоянии по железной дороге через всю страну, что было нужно учесть ещё при проектировании.
Как уже отмечалось, главные неприятности при постройке первых серий советских лодок появлялись по большей части с отдельными компонентами оборудования и вооружения. Так, артиллерия этих подводных единиц представляла собой «пережитки царского времени».
В перечень подходящих образцов входили очевидно устаревшие модели, обе изначально французского происхождения: 75-миллиметровка компании Канэ и 47-мм «скорострелка» от Гочкиса, обе образцов ещё 1891 — 1892 годов! Они не хорошо доходили для современной войны по обстоятельству малой дальности. Ясно, что «старухи» не годились и для стрельбы по воздушным целям, что сначала ставилось в качестве ответственной задачи для «подводной артиллерии».
Однако, как раз они несли работу на ветхих лодках — «барсах»; несколько «канэшек» взял и извлечённый со морского дна трофей — «L-55». Но необходимость в новых артсистемах была совсем очевидной. И с 1927 года началась разработка универсальной 4-дюймовой пушки.
В качестве базы забрали хорошую модель с эсминцев типа «Новик». Но эти дальнобойные орудия имели весьма долгий ствол, что для размещения на узкой палубе лодок было нужно укоротить на четверть. Помимо этого, инженеры создали новый станок, снабжавший хоть какую-то стрельбу по самолётам.
К сожалению, как раз «хоть какую-то».
Установка Б-2 действующий при громадных углах возвышения не очень прекрасно: крутить маховички наводчикам приходилось с большим упрочнением. Неудобным выяснилось и заряжание, а как следствие -явно недостаточная скорострельность. Однако, первая советская лодочная 102-миллиметровка стала явным шагом вперёд, и её устанавливали на все единицы первых двух серий.
Официально её сняли с оружия лишь по окончании победы над Германией, летом 1945 года. Ещё менее нужной стала «сорокопятка» — «основной калибр» первых «щук». Отсутствие какой-либо автоматики делало её совсем не скорострельной и мало нужной как для стрельбы по самолётам, так и по судам. Она мало чем превосходила оружие английских субмарин, как мы не забываем, сражавшихся с войсками и пароходами на Мраморном море в 1915 году.
И отечественным лодкам в войну приходилось затрачивать до 150 таких небольших снарядов, дабы потопить кроме того маленькие судёнышки. Любопытно, что один из начальников черноморских лодок внес предложение принимать на борт… ранцевые огнемёты, обеспечивая, что это окажет помощь прикончить надводного соперника значительно действеннее 45-мм «пукалки».
Но, в случае если уж сказать о экзотическом оружии, то в 30-е годы на субмаринах РККФ ненадолго показалось уже совсем уникальное оружие, какого именно не имелось ни у одной из ведущих государств. Речь заходит о динамо-реактивных пушках (ДРП), созданных инженером Курчевским. Трудились они по тому же принципу, что и противотанковые реактивные гранатомёты, стреляя, по сути, ракетами.
Ясно, что в этом случае отдача становилась маленькой, и калибр установки возможно было быстро повысить. Так, первые 76-мм установки ДРП заменяли древние 47-мм «гочкисы» на чуть менее древних «холландах»-«АГ», что являлось несомненным (и большим) усилением. А в первой половине 30-ых годов XX века на бывшем «барсе» с уникальным заглавием «Чартист» на Чёрном море показалась экспериментальная динамо-реактивная 6-дюймовка!
Но, эйфория от таковой артиллерии скоро убывает: все её характеристики были значительно ниже заявленных. Особенно страдала точность: попасть из этого «чуда» кроме того в громадную цель на малой расстоянии было редким везением. В итоге, дальше опытов дело так и не пошло.
Обстановка с торпедами была также проблематичной.
От дореволюционного флота в наследство рабоче-крестьянскому перешёл некий запас 450-мм торпед. Ещё 120 штук собрали из подробностей, оставшихся с тех же времён. Их хватило не только на находящиеся в строю, но и на снова выстроенные единицы. Но вот незадача: в соответствии с техзаданием они имел