В арьергарде роковых событий
Рецензия на мемуарный труд германского канцлера Т. Бетмана-Гольвега, одного из политиков, конкретно важных за развязывание Первой Мировой. Коротко рассмотрены главные мотивы его труда «Мысли о войне».
В 1925 г. в Национальном издательстве в переводе доктора наук В. Н. Дьяконова вышла работа германского канцлера Т. фон Бетмана-Гольвега «Мысли о всемирный войне» (германский оригинал: Ч. 1 – 1919 г. и Ч. 2 – 1921-й г.): Бетман-Гольвег Т. Мысли о войне. – М.-Л.: Национальное издательство, 1925.
Первая часть книги излагает историю канцлерства Бетмана и происхождение Первой Мировой. Вторая часть посвящена разным вопросам внутренней и внешней политики в Германии на протяжении войны.
Создатель пытается снять с себя и с Германии всякую ответственность за развязывание войны, утверждая, что она была позвана сознательной агрессивной политикой России, отыскавшей помощь у Англии. На протяжении войны ответственность за политические неточности возлагается им на германское главное руководство, поскольку политическое управление было целиком и полностью подчинено армейскому, да и каждый политический вопрос в самый важный момент преобразовывался в вопрос армейский.
В этих рассуждениях (особенно в первой части труда) простота аргументации автора доходит время от времени до наивности. Он оперирует заявлениями и отдельными действиями важных лиц Антанты, обосновывающими предвидение ими будущей войны и подготовку к ней, причем отдельные факты большей частью заимствованы вне их настоящей связи с неспециализированной обстановкой, сложившейся для каждого раздельно забранного политического момента.
Книга бывшего имперского канцлера является апологией его политики, но, пожалуй, тяжело отыскать второй пример, в то время, когда апология являлась бы таким броским обвинительным актом как против самого автора, так и против всей группы политических вождей Германии. Интерес данной работы содержится в первую очередь в том, что она как в зеркале отражает политическую психологию руководящих кругов Германии, – благодаря доходящему время от времени до простодушия чистосердечию автора, человека далеко не очень способного, но добросовестного и правдивого.
Книга Бетмана-Гольвега еще раз обосновывает, что тот, кто обвинил бы одну Германию в сознательном рвении навязать Европе войну для успехи собственных целей, совершил бы глубокую и непоправимую неточность. Наоборот, вождям Германии необходимо поставить в упрек пассивность, слабохарактерное подчинение событиям, с которым они, при всех как словно бы бы решительных выступлениях, плелись в хвосте.
Думается легко поразительным, что канцлер, уже с 1909 г. видевший полное окружение Германии неприятелями, так легко примирился с неудачей собственной попытки порвать враждебное кольцо методом успехи соглашения с Англией, в позиции которой сам же он усматривал ключ от всего сложившегося интернационального положения. Подобным образом и на протяжении войны он чуть ли не сначала предвидит конечную трагедию, но не пробует не только не допустить ее каким-либо решительным актом, но кроме того предотвратить о ней решительным заявлением.
Ужас – вот кто главенствовал руководителем и советником канцлера, да и не одного его среди важных лиц Германии. Данный ужас часто прикрывался старательным выставлением напоказ собственного величия и мощи. Агрессивные заявления кайзера, искреннее миролюбие которого Бетман отстаивает горячо и убежденно, посоветованы ему только жаждой поддержать бодрость духа в собственном народе.
Вся политика – и до, и на протяжении войны, внушена опасением: как бы соперники не заподозрили Германию в слабости. Исходя из этого Бетман осуждает критику внутригосударственных взаимоотношений со стороны политических партий Германии, поскольку за рубежом она формирует представление о слабости империи. Тот же ужас за будущее Австро-Венгерской империи внушает канцлеру идея о необходимости поддержать истерическую выходку державы-союзницы против Сербии.
И в то время, когда конфликт с Сербией, вопреки всем расчетам, превратился в конфликт с державами Антанты, ужас уронить собственный престиж опять помешал Германии забрать обратно собственный не своевременно кинутый вызов.
На протяжении самой войны тем же страхом найти собственную слабость разъясняются как нарочитое внушение народу преувеличенного представления о собственных удачах, так и нежелание, при прощупывании политической земли для мира, предложить Антанте приемлемые условия последнего. На что же рассчитывал Бетман, в случае если и до войны, и на протяжении нее, вопреки как словно бы бы блестящему фасаду, он видел неудачи а также катастрофическое положение Германии?
В собственной книге он сетует о материалистических тенденциях собственной своей страны и эпохи, о культе внешней и неотёсанной силы, в которых он кроме того склонен видеть источник рокового финала событий. Но эти его заключения сделаны уже постфактум.
В собственный же время он в случае если и не разделял иллюзий собственной среды, то (что, пожалуй, еще хуже) предоставлял идущие процессы во власть слепому течению событий, разрешая вторым вести политику вызывающих внешнего престижа и поз и ограничиваясь частичными удачами «от случая к случаю». В его глазах это означало находиться над партиями и преследовать «политику диагонали»!
В конечном итоге Бетман пытается оправдать себя тем, что главные факторы, привёдшие к войне, были свободны от его воли, являлись чем-то объективно данным. Но перед лицом любой отдельной личности все факты, существующие в мире, являются свободными. Задача политики в том и содержится, дабы подчинить их собственной воле, предугадав пути и нужные средства к достижению искомой цели.
Бетман жалуется, что в базе грандиозного экономического размаха развития его отчизны не лежало идеи либо идеала,, каковые имели бы значение и мировую ценность. Но неизвестно – с позиций какого именно собственного идеала делает Бетман данный упрек собственной стране. Его вина в том (в случае если тут по большому счету может идти обращение о вине), что он не отыскал для того чтобы идеала, дабы противопоставить его хаосу материальных низменных инстинктов и интересов, гнавших его отчизну по пути, в конце которого сам он (если он говорит правду) предчувствовал возможность трагедии.
Но уже его несомненное заблуждение пребывает в том, что и по окончании трагедии он все же считает собственную политику престижа и диагонали единственно вероятной и верной для того времени. Возможно, самым ужасным в судьбе Германии ХХ века есть то, что в лице собственных кайзера и канцлера она имела не вождей, руководивших событиями, но не сильный и слепых людей, покорно тащившихся в их хвосте.
Так, никто из глав государств и европейских политиков не хотел начала войны, но, слепо плывя по течению роковых событий, они не сделали ничего для предотвращения всемирный бойни.
Титульный лист переведенного на русский язык труда Т. Бетмана-Гольвега Мысли о всемирный войне. М.-Л., 1925.