Бунин и. а. окаянные дни
Собственные «Окаянные дни» Бунин начал писать в 1918 году, в Москве, а закончил в 1920-м, в Одессе. В неспециализированном-то, это дневниковые записи (что подтверждается сличением записей одесского его — жены и периода Бунина, Веры Муромцевой-Буниной: описывались одинаковые события, встречи, другими словами, база сугубо документальная), каковые создатель потом мало обработал, и в 1925—27 гг. частично разместил в парижской эмигрантской газете «Восстановление». Всецело, отдельным изданием, они вышли во второй половине 30-ых годов двадцатого века.
В СССР «Окаянные дни» были наглухо запрещены, отчего их обожали иногда зачитывать на радиостанции «Свобода», выбирая ударные фрагменты.
Бунин И. А. Окаянные дни
— СПб.: Лениздат, Команда А, 2014. — 288 с. — (Лениздат-классика). — ISBN 978-5-4453-0648-1.
А выбрать было тяжело, по причине того, что «Окаянные дни» просто-напросто пропитаны неприязнью к советской власти, к большевизму, коммунизму и к народным весам в целом.
Революция сломала Бунину жизнь. Практически — к 1917 году Бунин был одним человеком, известным русским писателем (входящим в пятерку лучших современных ему), почетным академиком Петербургской академии наук, небедным и свободным 47-летним человеком, по праву занимающим собственный место и этим довольным. Через три года 50-летний Бунин окончательно эмигрировал (по сути, бежал) из России.
В «Окаянных днях» описывается, как говорится, в настоящем времени переходный период — достаток и стабильность сменяются бедностью и бесправием, устои ветхой власти — хаотическим новым порядком; неспешно, друг за другом сгорают надежды на скорое возвращение к ветхой хорошей судьбе. Осознание, что советская власть пришла на долгое время, накладывается на все преступления и новые бесчинства (в понимании Бунина) данной власти. Мир рушится.
Ломаются традиции, новое — кроваво-красное, бессердечное и омерзительно-тщетное, наступает.
В случае если наблюдать глазами Бунина, а это получается без особых неприятностей, учитывая его литературный талант, неоспоримое умение замечать и подмечать подробности судьбы, то неприязнь Бунина к поломавшим его жизнь разнокалиберным вождям Революции понятна. Он, в неспециализированном-то, не стесняется в выражениях. Ленин у него — «планетарный злодей», «неистовый и умный маньяк», «выродок, нравственный идиот от рождения».
Ну вожди-то ясно, исполнители — чекисты, комиссары, вставшие «из грязи в князи», также ясно — но Бунин обильно изливает неприязнь к народу в целом, причем уже на каком-то биологическом уровне: «Голоса утробные, первобытные. Лица у дам чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские». «А какое количество лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди… русского простонародья, — какое количество их, этих атавистических особей, сильно замешанных на монгольском атавизме!
Целый, Мурома, Чудь белоглазая…». Беспримесная неприязнь к «хаму».
Накал неприязни в «Окаянных днях» удивлял кроме того тех, кто коммунистов, мягко говоря, не обожал. Хорошей иллюстрацией этого удивления помогают слова любовницы Бунина Галины Кузнецовой, которая написала в собственном «Грасском ежедневнике»: «Иван Алексеевич… дал собственные «Окаянные дни». Как тяжел данный ежедневник!!
Как ни будь он прав — не легко это накопление бешенства, ярости, неистовства временами». Зинаида Гиппиус также не обожала ни коммунистов, ни советскую власть, и ее ежедневники злы, но между ненавистью Бунина и этой злобой — огромное расстояние.
Несложнее всего было бы растолковать подобные бунинские пассажи общеизвестной чрезмерной эмоциональностью, сверхчувствительностью Бунина, для которого мир неизменно дуалистичен, причем на стороне хороша только то, что сейчас Бунину по нраву. А все другое — зло.
Бунин о себе много раз писал, что людей принимает не умом, а нутром, и не только людей, а и всякие их проявления и явления, к примеру, присутствуя на митинге, организованном по какому-то предлогу одесскими коммунистами, Бунин принимает происходящее подробностями — визуальными, звуковыми, красный цвет флагов и плакатов вызывает у него — физически — тошноту. Это все, само собой разумеется, сыграло роль, но принципиально важно и второе.
Бунин, в неспециализированном-то, народ не идеализировал и до Революции — он неизменно бывал в «собственной» деревне, общался с крестьянами, и в 1917 также, и иллюзий на их счет не питал, напротив — неоднократно сказал, что русские интеллигенты вначале сами создали мифический образ «мужика-богоносца», а позже жестоко разочаровались, в то время, когда образ разошелся с действительностью. Где-то у Бунина виделось этому объяснение — мол, мифу этому положили начало русские помещики (и дети их), приезжавшие на лето в родные деревни, где их встречали с лаской слуги, а до настоящего мужика эти помещики не добирались.
Может, и без того. В любом случае, Бунин, более-менее зная мужицкую натуру, с некрестьянскими весами не сталкивался. Да и одно дело в деревне со привычными мужичками общаться на собственных условиях, в то время, когда возможно в любую секунду такое общение прервать, к тому же в то время, когда все эти мужички живут по царским законам, соответственно, Бунин (либо какой-то второй барин) был изначально защищен.
Другое дело, в то время, когда законы пропали, и никакой защиты нет, более того, бунины неожиданно появились в числе угнетаемого социального меньшинства, в ситуации, в то время, когда живописца обидеть может каждый… Эта несвобода, зависимость, невозможность избежать общения с людьми, честно Буниным считавшимися низшими, конечно же, писателя бесит до неосуществимости, что и проявляется в его ежедневниках.
Бунинская «неприязнь к народу» обращена как раз к тому народу, что он видел на столичных и улицах и одесских площадях в годы Гражданской войны — для него данный народ складывался из разложившихся нравственно лентяев-воинов, злобных пролетариев, неизменно сулящих буржуям нож в толстое брюхо, юродивых-и студентов кликуш певцов Всемирный Революции… Мол, вот сидели эти все морлоки где-то по подвалам и пригородам, и раньше их в таких ужасных количествах было не видно, а кого было видно, те себя вели подобающе, на данный момент же понаехали, и раскрылись, продемонстрировали себя…
Любой ежедневник — это субъективная летопись, бунинский не исключение, и в случае если отбросить явные эмоциональные излишества, останется весьма увлекательный снимок первых лет советской власти, со множеством подробностей, бытовых подробностей, к примеру что время было продвинуто вперед на 2 часа, и в то время, когда наступало девять вечера «по царскому времени», по советскому было одиннадцать (был таковой декрет Совета народных комиссаров в мае 1918 г., «в целях экономии в осветительных материалах»).
Важно то, что Бунин, будучи в личном замысле отъявленным эгоцентриком, в отношениях с миром был столь же ярым экстравертом, он был, так сообщить, инфозависимым — по возможности ежедневно, довольно часто на последние гроши, скупал газеты, не имел возможности легко без того, дабы выяснять новости; так было и на протяжении Гражданской войны, и по окончании — в то время, когда Бунин с 1940 по 1944 гг. сидел в изоляции в Грассе, беря французские и швейцарские газеты (но в том месте у него был хороший радиоприемник, и была возможность слушать большое количество чего — Москву, Берлин, Лондон и т. д.). Исходя из этого Бунин обильно цитирует заинтересовавшие его новости из советских газет (конечно же, с едкими комментариями), и все это — бытовые подробности, отрывки из газет, пересказ разговоров и слухов с самыми различными людьми, формирует комплексную картину происходящего, пускай и написанную, по большей части, в мрачных тонах.
Кредо Бунина в отношении Революции он сам выразил так: «Разве многие не знали, что Революция имеется лишь кровавая игра в перемену местами, неизменно кончающаяся лишь тем, что народ, даже в том случае, если ему и удалось некое время посидеть, попировать и побушевать на господском месте, неизменно в итоге попадает из огня да в полымя?»
Книга в первый раз вышла еще в СССР, в 1990 г., тиражом 400 000 экземпляров в издательстве «Коммунистический автор», после этого много раз переиздавалась.
Полезный исторический источник, документ эры, написанный рукой мастера. Нужен к прочтению всякому, кому занимательна история России, история Гражданской войны.
http://www.ozon.ru/context/detail/id/27954446