Евгений гришковец: смотреть не могу, как идиотка меркель делает селфи с мигрантами (delfi.lv, латвия) — «военные действия»
На встрече с рижскими читателями русский автор Евгений Гришковец растолковал, что ему не нравится «в национальной идее украинцев», из-за чего его Европы не так долго осталось ждать не будет, за что он прекратил уважать представителей государств Балтии, как отличается русский культурный код от европейского, и из-за чего рижский автор Пикуль необязателен к прочтению, а Толстой — необходим.
В Риге Евгений Гришковец — нередкий гость, тут в Новом Рижском театре в первый раз поставили его книгу «Город», а сам он на той же сцене срежиссировал собственный спектакль «По По» с латышскими актерами. Тут он в первый раз был переведен на зарубежный язык (роман «Рубаха» — на латышский). Ко мне он привозит все собственные моноспектакли.
В следующем году Риге обещано самое свежее творение Гришковца — «Шепот сердца», в котором он в первый раз сыграет орган и заговорит от среднего рода, а в данный приезд Евгений представит публике моноспектакль «Прощание с бумагой». Обращение отправится о том, как много человечество теряет в связи с уходом бумажных носителей.
В любви к Риге и уходящим носителям автор согласился на встрече с читателями в книжном кафе Polaris. Сразу после нее он отправился общаться с любимыми рижанами — музыкантом Ренаром Кауперсом (в 2008 году они совместно запсали сингл «На заре») и режиссером Алвисом Херманисом.
Delfi публикует самые броские отрывки из встречи с читателями. Интервью Евгения Гришковца для портала будет опубликовано в ближайшее время.
О популярности. У меня нет популярности — имеется известность. Популярность — вещь более легковесная и недолговременная.
О том, что я известен, я определил, в то время, когда через полгода по окончании получения «Золотой маски» в первый раз позвонил Сергею Юрскому, начал растолковывать, кто я таковой, а он сообщил: да я знаю!
Я смирился, что известность — это особенность моей профессии. Я делал попытки вести более закрытый образ судьбы, но осознал, что трачу на это значительно больше жизненных ресурсов и сил, чем на то, дабы быть таким, как имеется… Да, я не могу выпить в баре инкогнито, но публика у меня такая, что в аэропорту мне не нужно заказывать VIP-зал, дабы не дергали, а вдруг хочется отдохнуть — возможно съездить за границу…
О развлекательной литературе. Я не хорошо отношусь к этому жанру. В случае если это возможно назвать жанром. По-моему, это аттракцион: что полистать глянцевый журнал, что почитать Пикуля — для меня нет никакой отличия.
Я не приобретаю от этого наслаждения. Лучше вина выпить…
Все а-ля исторические романы — это мусор. Само собой разумеется, я не отношу к их числу великие романы. Так как и Толстой написал в неспециализированном-то исторический роман «Война и мир». А Пикуль писал развлекательную литературу на исторические темы, допуская много лжи. Да, очень талантливо, но это литература необязательна для прочтения. Не обращая внимания на то, что он — ваш земляк.
А «Война и мир» — книга необходимая… Моя литература не относится к разряду развлекательной, я ни при каких обстоятельствах не делал таких попыток.
О чтении. Я не верю в регулярное чтение. Последние 13 лет не просматриваю художественную литературу. Я не считаю это чем-то нужным либо неполезным. Это громадные переживания, а каждый день приобретать громадные переживания нереально. Не редкость так, что человек просматривал довольно много, а позже раз… и не имеет возможности просматривать. Особенно громадные и сложные книги. Он мучается, начинает сомневаться, считает, что он обленился.
Но легко жизнь так отправилась. Он, может, на данный момент влюблен, либо у него все страшно весьма интересно на работе — и он не имеет возможности просматривать. У меня в жизни было три периода запойного чтения, в то время, когда литература была нужна как воздушное пространство, и я просматривал каждый день помногу часов.
А на данный момент оказался долгий период нечтения — могу только перечитывать какие-то книги, открывая в них новые глубины.
О эмоциях напоказ. Эмоции напоказ и мысли напоказ — это свинство. Это неприлично. Я не занимаюсь ни тем, ни вторым. Я занимаюсь мастерством — делаю художественные произведения.
Они существуют в виде литературных спектаклей и текстов.
О спектакле «Как я съел собаку». на данный момент я его играюсь редко — три-четыре раза в сезон, а раньше делал это довольно часто. Всего я его сыграл раз 650. на данный момент это уже четвертая редакция — полностью отличающаяся от начальной. Так как спектакль начинал играться человек, которому было 30 с маленьким, а на данный момент на сцене человек, которому 40 с лишним.
В то время, когда 16 лет назад я начинал играться данный спектакль, меня радовал и удивлял уже сам факт, что меня слушают. Радовало, что возможно было сказать о несложных и сокровенных вещах — детстве, улице — и все радуются тому, что они все про это не забывают, но им так никто про это не сказал. И еще в том месте была тема взросления человека.
Со временем основная тема поменялась. на данный момент это тема свободы, как некой загадочной грезы человека, которую он не хорошо себе воображает. И тема встречи человека с страной, а любое государство не интересуют и не смогут интересовать личные качества отдельного человека.
Не считая номеров, квитанций, размеров.
О жизни писателя. Моя жизнь жестко структурирована. На 15 дней гастролей — одна дома. Имеется еще отдельные блоки. К примеру, 25 декабря я даю последний в текущем году спектакль, позже до 1 марта буду дома.
Это единственное время, в то время, когда я могу писать. В второе время, даже в том случае, если у меня имеется воодушевление, между разъездами не сяду. В случае если у меня имеется план и имеется время — я буду писать. В случае если нет плана и имеется время — буду мучиться.
Наблюдать телевизор, в баре выпивать, по телефону сказать. Но без плана ничего не окажется.
О конфликте с квартетом «И». В то время, когда я показался, парни из квартета «И» были уже легендарными . Позже они стали известными, а уже я известным.
Они сделали спектакль и фильм «Беседы мужчин среднего возраста». И пошло активное сравнивание нас. Многие посчитали, что мы делаем одно да и то же. И тогда я счел нужным высказаться публично. Растолковал, что мы не просто непохожи, мы перпендикулярно различные… Они для меня не просто неблизки, они — идеологические неприятели… Их храбрецы — люди умные, гениальные, радостные, богатые, все осознающие в жизни и пресыщенные ею. Это жлобский взор на мир.
Все мои храбрецы — также неглупые и образованные, но они мучительно не знают, как жить. Наряду с этим жить обожают. А в том месте храбрецы все знают, но жить им скучно.
Мне сущностно не очень приятно такое сравнение.
О судьбе Украины. Я не знаю, что у них в том месте будет. И к сожалению, приходится сказать, что это будет в том месте, а не у нас. Притом что сам я, в основном, этнический украинец, девичья фамилия моей мамы — Цыганенко, а бабушка — из Жданова, сейчас Мариуполя…
На своем сайте odnovremenno.com я детально обрисовал феномен, что по отношению к нам (гражданам России) украинцы сейчас ведут себя как эмигранты. Им в том месте не хорошо, но они стараются писать, как им в том месте прекрасно, и по возможности сочувствовать нам. Сбили самолет — на улицах ликовали, а мне в письмах пишут: сочувствуем. И, по большому счету, они смотрят за самыми нехорошими новостями — это обычная для эмигрантов терапия, смотреть за отчизной, как в том месте не хорошо. Хочу им радости и всяческого благополучия.
Дабы они были самобытными, а Гоголь для них не стал зарубежной литературой. Дабы они не выдумывали глупости, типа переводить Пушкина, Гоголя и Лермонтова на украинский. Это бессмысленно. Эти писатели и в мире малоизвестны вследствие того что непереводимы…
Любой человек, что будет в состоянии бешенства — он неизменно не сомневается в собственной правоте. Однако бешенство черён, он человека оглушает и ослепляет либо, напротив, искривляет и обостряет его зрение, давая неадекватную картину мира… Национальная мысль украинцев сейчас во многом содержится в неприязни к Российской Федерации — пускай они не соглашаются и не желают так упрощать.
Думающий, ощущающий, переживающий и страдающий оттого, что происходит, человек в Российской Федерации ищет ответы на вопросы к себе. А у таких же мыслящих, ощущающих и красивых украинцев — у них все вопросы до тех пор пока к нам. И до тех пор пока это будет так, у них ничего не окажется.
Но всегда так не будет — жизнь собственный берет.
О тревогах за Россию и Европу. Меня тревожит то, что происходит в мире, что нет ориентиров… Я живу в Российской Федерации и собирается в ней жить, и остро, как личное страдание переживаю, что Европа, как некоторый пример метода судьбы, смыслов, очарования — все это для России утратило значение… Когда-то мы делали у себя евроремонты, желали, дабы если не в подъезде и на улице, то хоть в квартире была Европа, пускай в Кемерово и Иркутске. Сейчас Европой нельзя быть очарованным.
В Российской Федерации люди остро ощущают несправедливость, а тут звучит оскорбительная и тщетная риторика.
Сравнительно не так давно я принимал участие в конференции в Берлине, где были представители Латвии, Литвы, Эстонии — я им так и сообщил: я потерял к вам уважение. Из-за чего? Если вы действительно опасаетесь военной агрессии со стороны России — вы дураки. Если вы изображаете ужас, то вы подонки. Они говорят: у нас такая застарелая память об агрессии.
А я им: жить по ветхой памяти — также глупость, и это совсем не по-европейски. Что сейчас, любой иудей обязан опасаться любого немца либо любого, кто говорит по-германски?
Меня тревожит, что та Европа, в которую мы влюбились 20 лет назад, ее уже нет, а скоро не будет вовсе. И Европа в лице безответственных и ничтожных людей ничего с этим не пробует делать. На идиотку Меркель я наблюдать не могу, в особенности в то время, когда она делает селфи с мигрантами… Я-то пожил с мигрантами. В то время, когда в 90-м году я приехал в Берлин, как угнетаемый в Российской Федерации иудей, меня по Красному кресту поселили жить с двумя марокканцами — это было весьма по-европейски.
Их надежды оправдались — я возвратился к себе.
И самая громадная тревога — то, что в школе мы принимали, как демагогию, фразу «Только бы не было войны», а в канун 2016 года она звучит актуально.
О русском коде. В связи с беседами о разнице культурных кодов, мне вспоминается фраза: «А дама так как также человек!» Возможно продолжить — швейцарец также человек… Лишь в немецкоязычном мире я сыграл несколько сотню собственных пьес, во Франции — больше много, с переводом на французский… Я не говорю, как русские встречают Новый год, но темы детства, ожидания чего-то, взросления, разочарования, любви — они ясны всем.
Различия находятся не в области кодов, а в области бытовых знаний, экзотики. А коды трудятся на всех — мы, люди, универсальны. Про китайцев не знаю, но в Европе уж совершенно верно.
В этом смысле, я не знаю, чем человек из Томска меньше европеец, чем человек из Клайпеды. Разве что в Томске университет получше, а люди зарубежные языки лучше знают, чем в Клайпеде, но в ней погода получше.
О счастье. Отвечу словами Андрея Тарковского: умный человек христианской культуры возможно радостен, только в то время, когда не думает о смерти — в ходе дружбы, любимой и любви работы. Я не забываю, как я был радостным, но это было в юные годы.
Время от времени я бываю радостен и по сей день, но весьма кратко — я осознаю, что так очень сильно, как в юные годы, я уже ни при каких обстоятельствах не буду радостен, что бы я ни делал. Исходя из этого разрешаю себе не нервничать на эту тему. Тем более, что тот же Тарковский сообщил: счастье — через чур ничтожная цель, дабы ее получать.