«Я с гордостью называю себя королёвцем» — «военные действия»
Два раза Герой Советского Союза Георгий Гречко вспоминает Сергея Королёва — отца всемирный пилотируемой космонавтики. Специально для «Историка».
Первый отряд астронавтов СССР
Отечественное общение началось неординарно. Я рядовой инженер, каких у Королёва много. Лишь начал работу в КБ. И внезапно — через месяц либо два — меня вызывает Основной конструктор.
Я слышал о его крутом нраве, и сперва мне не по себе стало, а позже я поразмыслил: тружусь тут без году семь дней, я же так как ещё ничего ни нехорошего, ни хорошего не сделал… Ужас пропал, но беспокойство всё равняется осталось. Являюсь в назначенное время.
Он выходит из-за стола, садится рядом и начинает со мной говорить, как словно бы у него более серьёзных дел нет, о том, какие конкретно предметы я обожал в университете, что просматривал по профессии, где жил, где рос… Он не спешил, не наблюдал на часы, а просто разговаривал с человеком, стараясь осознать, кто к нему пришёл на работу. Он желал осознать, чем живут люди, о чём они думают, чего они желают, с чем приходят. Позже перешёл на театр, на музыку, на литературу.
Я достаточно детально поведал о собственных пристрастиях. Из меня наивность и до сих пор не выбили, но тогда я был очень наивным, и мне почему-то казалось, что это естественно, — то, что Королёв со мной так разговаривает. И лишь позже, по окончании его смерти, я осознал, какой он был потрясающий человек.
По причине того, что, в то время, когда меня принимали в отряд астронавтов, никто не спрашивал, какие конкретно я книжки просматриваю, какую музыку слушаю, в какие конкретно хожу театры и какие конкретно обожаю фильмы, а всё больше интересовались моими анализами… Отчего же он тратил время на обстоятельные беседы со мной — с одним из сотен молодых инженеров? Королёву необходимо было знать, сможет ли в будущем он опереться на этого человека. На мой взор, мы как раз исходя из этого при нём опережали американцев.
Это на данный момент мы всю образовательную совокупность под них перекурочиваем, а по окончании запуска отечественного спутника они под нас собственную перестраивали.
За что я его обожаю и уважаю? Королёв постоянно делал ставку на людей и потому побеждал. До войны Сталин разрешил войти в движение верный лозунг: «Кадры решают всё» — это Сергей Павлович усвоил отлично.
Никто так не соответствовал этому принципу, как Королёв, глубоко осознававший значение людей, специалистов. Не винтиков, в частности творческих специалистов. В этом сила Королёва — он имел возможность сконцентрировать упрочнения всех, кто у него трудился, на исполнении задачи. И в этом я вижу его уникальность и гениальность.
Такие, как он, рождаются раз в пятьдесят лет… Вот пятьдесят лет прошло, а равного ему ещё нет. Значит, раз в сто лет.
КОРОЛЁВ ПРИУЧАЛ КАЖДОГО СКАЗАТЬ ТО, ЧТО ДУМАЕТ. Так как Позже Непременно ЧЕЛОВЕК В обязательном порядке ВЫСКАЖЕТ Что-то ТАКОЕ, ЧТО БУДЕТ Различаться ОТ МНЕНИЯ ВТОРЫХ.
Он трудился с «неудобными» людьми, другими словами такими, каковые постоянно имели собственное вывод, собственную точку зрения, были не весьма дисциплинированны, обсуждали распоряжения, но были гениальны. Их мнения сталкивались с другими, среди них и с мнением Королёва, и тогда рождалась искра. Я находился на нескольких совещаниях, каковые проводил Королёв. Он приглашал основных экспертов, которых прекрасно знал, по причине того, что каждого принимал на работу и шепетильно изучал, и молодых наподобие меня.
Ставился, например, вопрос о горючем для ракет будущего: керосин либо водород? Он опрашивал всех, среди них и меня. Я ничего умного, хорошего от того, что уже было сообщено, предложить не имел возможности. Но поднимался и высказывал собственное вывод. Только большое количество позднее я осознал, что Королёв приучал каждого сказать то, что он думает. Так как позже непременно человек в обязательном порядке выскажет что-то такое, что будет различаться от мнения вторых.
Через несколько лет это случилось и со мной, в то время, когда я объявил, что третий спутник не взлетит. Дело было в заправке ракеты. По моим расчётам получалось, что сделана она неверно. Королёв выслушал меня, а после этого позвонил моим главам и заявил, что их сотрудник на космодроме высказывает такое вывод.
Ему ответили: дескать, не соображает либо «выпендривается». Позже оказалось, что я прав, и Королёв отправил моего начальника на космодром мне в подчинение… В то время, когда Королёв принимал собственное ответ, он постоянно объяснял, из-за чего это делает. Мы его осознавали, и его ответ становилось отечественным.
А другие главы поступали в противном случае: они информировали нам ответ, а уже позже предлагали его обсуждать. Это был глубоко ошибочный подход. Сергей Павлович опирался на людей, и в этом была его сила.
Астронавты Алексей Губарев и Георгий Гречко
А бывало и без того: на «мозговом штурме» все склонились к одному варианту. Основной поднимается и говорит: «Товарищи, и всё у вас верно, и вариант вы выбрали верно, и технически обосновали, но сделать так запрещено». И внезапно открывает нам совсем другую сторону этого вопроса, второй нюанс.
И говорит о том, что нужно сделать напротив. Он первенствовал Главным конструктором, он имел возможность приказать практически всем в стране, в то время, когда дело касалось ракетной техники, а вот инженерам своим не приказывал — он их убеждал. Если он сказал, что не так нужно решать вопрос, то постоянно объяснял, из-за чего, и лишь по окончании объяснений мы уходили.
Не смотря на то, что решение принято не то, которое мы предлагали, но мы уходим от Главного конструктора делать ответ как собственное, по причине того, что он не приказал нам, а поведал, убедил, доказал.
в течении всех лет, что мне было нужно с ним трудиться, неизменно таковой стиль — просьба, убеждение. И исходя из этого люди трудились не за ужас, а за совесть.
в один раз я внес предложение усовершенствовать ракету. А сроки уже поджимали. Королёв согласился с предложениями, но сообщил: «Лучшее — неприятель хорошего». Так как возможно вечно совершенствовать проект, но так и не встретиться с ним реализованным…
Мне посчастливилось с ним трудиться двенадцать лет. Из-за чего у нас при Королёве всё, что желали, получалось? Первый спутник, первый астронавт, первый выход в открытый космос… По причине того, что Королёв делал ставку на человека, на тех людей, с которыми трудился и знал их досконально.
Вот вам пример гениальности Королёва! По окончании запуска первого спутника его позвал Хрущёв и сообщил: «Мы не верили, что вы обгоните американцев. Через месяц громадной праздник, запустите что-то новенькое…» Он пришёл к нам и заявил, что времени мало — чертежей не будет, будут лишь эскизы, а техническим контролем будет отечественная совесть, и люди трудились за совесть и сделали.
И мы запустили ещё один аппарат — с Лайкой, что стал новым словом техники.
Сергей Королёв и Юрий Гагарин
Я уверен, что кроме того на данный момент, при всех достижениях техники, никто не запустит за месяц новый спутник. А мы это сделали. И сделали это вследствие того что во главе стоял Сергей Павлович Королёв.
Кроме того в годы разрухи по окончании Гражданской войны, в то время, когда отечественное государство только-только поднималось на ноги, Королёв, Цандер, Глушко грезили не об околоземных полётах а также не о полётах на Луну. А о полёте на Марс. Они умели грезить.
Королёв сказал: «Я обожаю фантастику в чертежах».
Сообщу больше: если бы был жив Королёв, то яблони на Марсе, как в песне, сажали бы не американцы, а отечественные астронавты, по причине того, что Основной конструктор усиленно трудился над тем, дабы лететь на Марс уже в 1960-х годах. А мы, как неизменно, откладываем полёт в том направлении на яркое будущее, которое почему-то у нас никак не наступает.
А Королёв уже тогда создал Университет медико-биологических неприятностей, где думали над тем, что необходимо сделать с позиций медицины, дабы человек слетал на Марс и возвратился живым и здоровым. Был создан наземный комплекс с целью проведения опытов, которые связаны с долгим нахождением человека в межпланетном корабле. В 2010–2011 годах как раз в королёвском комплексе проводился опыт «Марс-500»… с опозданием на полвека.
Человечество должно развиваться, а если не желает, оно всё равняется будет развиваться! И те, кто захочет развиваться, отправятся в первых рядах.
в один раз Королёв собрал нас в кабинете. Мы приготовились к «мозговой атаке» на очередную задачу, но предлог для встречи был неординарным. Основной устроил конкурс на лучшее наименование конструкции, в которой первому астронавту предстояло облететь Почву, — отечественного изделия. Посыпались предложения:
— Звездолёт…
— Ракетолёт…
— Космолёт…
Всё не то!
— Значит, так, — воспользовался Королёв своим правом старшего. — Назовём кабину «космический корабль». Мы захохотали. Разве это похоже на корабль?
Корабль — он во-о-о какой! Тогда уж челн либо лодка. Мы, возможно, не до конца осознавали масштабность дела, которым занимались.
Понимаете, как говорят: «Отойдём и поглядим — прекрасно ли мы сидим?». Отойти имел возможность Королёв, а мы не могли, не осознавали. Так и вошло во все языки мира весьма броское и правильное определение нового вида транспорта — космический корабль.
Гагарин имел возможность полететь и раньше, если бы программа опробований укладывалась в график. Но пуски, к сожалению, шли не хорошо. Один корабль ушёл в космос, второй погиб на протяжении спуска, третий потерпел аварию.
Если бы не было терний, то к звёздам мы пришли бы стремительнее… Необходимо помнить, что мы соревновались с американцами, а потому спешили и мы, и они. Да и с запуском Юрия Гагарина не все соглашались. Кое-какие думали, что необходимо ещё проверить корабль в настоящем полёте. Но Королёв чётко осознавал, в то время, когда нужно рисковать и в то время, когда нужно подстраховаться. Он отправился на определённый технический риск.
Кроме того сейчас при старте корабля имеется риск, а потребовать тогда, дабы его не было совсем, — невозможно.
Королева все весьма опасались. Говорят, что он бывал твёрд. Но прошли годы, и мы осознали, что не смотря на то, что он и учинял ужасные разносы, багровел, кричал, рвал чертежи, но никого не выгнал и не лишил зарплаты либо жилья. Более того, Королёв ни при каких обстоятельствах не был недоступен для сотрудников независимо от их статуса.
Не отгораживался цепочкой секретарей (в которой, нужно подметить, у других больших начальников часто появляется путаница). Каждое утро, около восьми часов, на ступенях КБ и в холле к нему доходили с вопросами и просьбами, и он пристально выслушивал каждого — от уборщицы до именитого научного сотрудника. Для каждого обнаружил необходимые слова, вникал в неприятности.
Как раз вникал, а не забывал через 60 секунд. Собственные утренние 60 секунд (кроме кабинетных часов приёма по личным вопросам) он уделял сотрудникам. Так было заведено.
Воспоминания и бутерброды.
Георгий Гречко и Арсений Замостьянов
В то время, когда в КБ был создан трёхместный корабль, Королёв внес предложение отправлять в космос не только лётчиков, но учёных и инженеров — лучших из лучших. Начался ажиотаж. Военное управление выступало против. Но Королёв отстоял идею — и в отечественном КБ желающих, ясно, было куры не клюют. По окончании медкомиссии осталось всего тринадцать человек.
Нас пригласил на беседу Сергей Павлович. Кратко поведал о будущих полётах и внезапно задал вопрос:
— Для чего вы желаете лететь в космос?
Мы отвечали, как казалось, удачно:
— Желаем приложить собственные знания не только для корабля на Земле, но и для исполнения на нём программы полёта.
Королёв слушал нас и хмурился. Наконец не выдержал и «разбушевался», дав обещание по большому счету разогнать отечественную команду. Мы были в удивлении.
на данный момент, много лет спустя, мне ясно, из-за чего его не устроили наши общие ответы. Сергей Павлович по-мальчишески верил, что наступит то время, в то время, когда медицинские требования не будут такими твёрдыми и он сможет сам полететь в космос. Исходя из этого, собрав претендентов в кабинете и самую малость ревнуя к той участи, что выпала нам, он желал услышать какие-то более тёплые и человечные слова, созвучные его мыслям.
В то время, когда же мы в собственных рассуждениях не встали выше стереотипов, он рассердился.
Мне говорили таковой случай. В юности Сергей Павлович обожал ездить на мотоцикле. Я его замечательно осознаю, сам обожал это дело. в один раз, в то время, когда он куда-то торопился, мотоцикл вышел из строя. С большим трудом добрался до города, замёрзший, голодный.
Королёв зашёл в булочную у дороги, приобрел тут и сдобную булку же, на тротуаре, съел.
СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ ПО-МАЛЬЧИШЕСКИ ВЕРИЛ, ЧТО НАСТУПИТ ТО ВРЕМЯ, В то время, когда МЕДИЦИНСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ НЕ БУДУТ ТАКИМИ ТВЁРДЫМИ И ОН СМОЖЕТ САМ ПОЛЕТЕТЬ В КОСМОС.
Спустя десятилетия Основной конструктор возвращался с заседания, и путь его проходил мимо ветхой булочной. Королёв попросил остановить машину. Зашёл в булочную… Прохожие с удивлением наблюдали на человека, сидевшего на тротуаре с булкой в руках рядом с «ЗИМом».
Не знаю, был ли таковой случай в конечном итоге, но те, кто знал Сергея Павловича, согласятся со мной, что это похоже на Королёва.
Многие из вас видели в кино либо по телевидению, как раздвигаются двери корпуса и медлительно выкатывается огромная сигара ракеты. В солнечных лучах бронзово-красноватые сопла двигателей вспыхивают каким-то неземным огнём, и вся картина вывоза ракеты представляется кадром из фантастического фильма. Неоднократно незадолго до старта мы пробовали заметить это зрелище. Но режим на космодроме был строгим.
И на протяжении данной операции за шлагбаум, что преграждал путь к стартовому комплексу, не пускали.
в один раз у шлагбаума остановилась машина Королёва. Сергей Павлович взглянуть на нас, на мгновение задумался, а позже озорно скомандовал:
— Давайте ко мне в машину…
На возвышении Королёв остановил автомобиль.
— Тут самое эргономичное место…
И мне подумалось тогда: значит, и он приезжает налюбоваться этим зрелищем. Каким же романтиком необходимо оставаться, дабы утром любой раз спешить ко мне, дабы налюбоваться волнующей картиной, делом собственных рук…
Организаторский гений Королёва в том, что он создал из гениальных математиков, физиков, инженеров и изобретателей настоящую команду, которую смог вдохновить на решение очень сложных задач в космосе первыми. Без Королёва все эти эксперты были бы как в басне Крылова лебедем, щукой и раком. Он — по праву первый, кого мы вспоминаем в Сутки космонавтики.