Погоны: революция и реставрация
Погон показался на русской военной одежде в первой половине 60-ых годов восемнадцатого века, в эру правления Екатерины II. Вначале его назначение было сугубо утилитарным. Погон удерживал на плече перевязь либо ремень патронной сумки, наряду с этим сохраняя ткань мундира от потертостей.
Эры сменяли друг друга. Погон то становился, то прекратил быть знаком отличия, после этого при Александре I он стал парным для пехоты. Офицеры же русской армии полвека с гордостью носили на плечах эполеты. Наконец в 1855 году погоны возвратились на военную форму, и их эволюция длилась.
В начале Первой Мировой они окрасились в защитный цвет. К тому моменту погоны кроме того нижних чинов были очень информативными. На них наносились литеры – шифровки заглавия частей, их номера, значки родов армий.
Но погоны обер- и штаб-офицеров кроме знаков отличия между чинами были знаком офицерства по большому счету. Лишение погон с позорным увольнением со работы являлось тяжёлым наказанием и для юных кадетов, и для кадровых офицеров.
И в то время, когда в первых числах Марта 1917 года в Российской Федерации пало самодержавие, одним из воплощений революции стал феномен «обеспогонивания» – борьба с самый ярким знаком ветхого его опоры и режима.
А. Ф. Керенский на праздничных похоронах казаков. Разнообразие знаков отличия показывает на неспециализированное падение дисциплины в Русской армии
Сохранились неоднократные примеры того. Еще в дни вооруженного восстания в Петрограде кое-какие офицеры императорской свиты, солдаты и казаки личной охраны Николая II срывали с погон царские вензеля и декорировали униформу красными бантами. Наровне с необязательным отказом случались агрессивные эксцессы. «В других полках… без всякого суда арестовывали некоторых офицеров и срывали с них погоны» — вспоминал один солдат-фронтовик.
Во флоте Балтийского моря, появлявшемся на острие Февральской революции, обстановка складывалась еще острее. Капитан 2 ранга В. В. Руднев 8 марта извещал Основной морской штаб: «Офицерам свободным нельзя ходить в погонах, каковые срываются, разумеется, нехорошими элементами из экипажа». Дело доходило до расправ, восставшими проливалась кровь.
Командующий флотом адмирал А. С. Максимов был должен в середине апреля 1917 года отдать приказ о замене погон нарукавными отличиями. Офицеры-балтийцы реагировали на него по-различному: одни соглашались отказаться от привычных и почетных знаков отличия. Другие – стыдились сломанных кителей, напоминавших сейчас форму курьеров Морского министерства.
Срывание погон с униформы армейских на протяжении Ноябрьской революции 1918 года в Германии. Подобные деяния в Российской Федерации годом ранее не были неповторимыми
Но в 1917 погоны не канули в лету, более того – появлялись их новые образцы. Ударные части Русской армии носили на плечах «адамову голову» — череп с костями. Тогда образ смерти был очень расхожим в воинской среде. «Никакая сила не остановит меня от исполнения этого обета: я – солдат смерти» – говорили добровольцы, принося присягу. Солдаты Корниловского ударного полка носили на плечах черно-красные цвета – знаки борьбы за нежелания и свободу жить, в случае если погибнет Российская Федерация.
Наконец, завершением двух с половиной столетий погон стало 16 декабря 1917 года – в вооруженных силах Советской республики погоны были отменены.
Погоны Корниловского ударного полка. 1917 год
Но и затем «погонная революция» (термин доктора наук Б. И. Колоницкого) не закончилась. В годы Гражданской войны погоны стали знаком «белых». В борьбе за и против него проявлялась жестокость и белого, и красного террора. Попавшим в плен комиссарам иногда вырезали звезды на коже, красные же прибивали погоны гвоздями к плечам военнопленным офицерам.
направляться подчернуть, что и представители антимонархического в массе собственной Белого перемещения отказывались от дореволюционных погон. Тот же адмирал А. В. Колчак носил их с «развенчанными» двуглавыми орлами – без корон. Но время от времени само лишение этих знаков отличия становилось роковым ударом для армейских.
Храбрец походов Скобелева генерал в отставке П. И. Мищенко в осеннюю пору 1918 года застрелился по окончании того, как на протяжении обыска у него конфисковали награды и погоны.
«Контрреволюционная» семантика погон прочно устоялась, став символом и средством политической пропаганды для нескольких поколений. Возвращение погон произошло лишь во время ВОВ.
Советское управление придавало этому событию громадное значение. Ответ о переходе Красной армии и ВМФ на новую форму было принято в октябре 1942 г., в то время, когда результат войны отнюдь не был предрешен. Приказ о новом обмундировании был заявлен в армии 6 января 1943 года.
Любой военнослужащий должен был взять погоны до 15 февраля (дата введения погон в ВМФ), но дело затянулось до наступления весны. К апрелю для армии было произведено более 32 миллионов (!) погон – в их производстве задействовались огромные ресурсы.
Несомненно, возвращение погон стало серьёзным политическим ходом. Центральная газета Народного комиссариата обороны СССР «Красная звезда» 7 января разместила в передовице такие строки:
По окончании Октябрьской революции, в то время, когда реакционное офицерство выступило против советской власти с оружием в руках, юная Красная Армия отказалась от формы, которую носили ее неприятели. С того времени много времени прошло. Красная Армия выросла и окрепла.
В ее рядах сформировались превосходные командирские кадры, и сейчас страна дает своим сынам символы воинского преимущества, украшавшие мундиры русском армии времен 1812 года, храбрецов Севастопольской битв и обороны с немцами в годы Первой Мировой.
Приблизительно одновременно с этим вводились новые ордена в честь храбрецов отечественной истории: Александра Невского, генералиссимуса Суворова, генерал-фельдмаршала Кутузова, адмирала Ушакова и т.д.
Тогда же моряки и красноармейцы стали относиться к собственному внешнему виду значительно внимательнее. В первую очередь 1943 г. воинам не разрешалось оказаться в публичных местах в обуви и нечищеной одежде, небритыми либо непричёсанными. Реставрация погон порождала и складывание неписаного кодекса воинской чести.
Эту весть с восторгом восприняли представители белой эмиграции. Как в победном 1945 году вспоминал Борис Слуцкий:
Все эмигранты, оставшиеся в Белграде, от души умилялись Красной Армией. Но их эмоции сосредоточивались на погонах, на орденах Кутузова и Суворова, на заветном слове «полковник». В самой Красной армии мнения на этот счет отнюдь не были едины.
Многие встретили погоны с неодобрением, ввиду укоренившейся негативной коннотации самого понятия «офицер». Иногда фронтовики недоумевали: «…легко неясно, из-за чего решили вводить погоны. Было время, в то время, когда мы их ненавидели, а сейчас решили по примеру ветхой армии надеть их».
Другие реагировали на возвращение погон с явным одобрением. В одном из политических донесений уже в январе 1943 года говорилось: «Указ Президиума Парламента о введении погон подымет роль и авторитет комсостава. Сейчас будут все выполнять честь русского армейского мундира.
На практике «ветхие новые» символы отличия подчас приводили к курьезным обстановкам. Запутанные обитатели освобождаемых Красной армией территорий задавались вопросами: неужто в Советском Альянсе появилась новая аристократия? Но, более веским тут представляются рассуждения некоторых военнопленных гитлеровцев: «Это не та Красная Армия, которую мы били в 1941 г. Сейчас уже той армии… нет, на данный момент показалась царская, русская армия».
Публикация издания «Огонек» о введении погон в Красной армии. 1943 год
Как бы то ни было, отныне погоны стали абсолютным элементом военной формы. Их возвращение, кроме большого агитационного результата, стало вехой истории ВОВ. В прошлой униформе Красная армия отступала до Волги.
В новой – с погонами на плечах, лучше вооруженная и закаленная в битвах – она начала путь на Запад, к Победе.