За победу над оттоманской портой — «военные действия»
Говоря о военных удачах России в эру правления Екатерины II, мы в первую очередь вспоминаем успех русского оружия над Оттоманской Портой. Кагул и Чесма, Кинбурн и Очаков, Фокшаны и Рымник, Измаил, наконец, — вот славнейшие вехи победы. Первой из двух русско-турецких войн последней трети XVIII столетия посвящён сегодняшний отечественный рассказ.
Медаль «За победу при Кагуле»
Турецкое государство, данный политический паразит на теле умерщвлённой им Византийской империи (в этот самый момент, как водится, не обошлось без содействия обуянных безумной жаждой наживы крестоносцев, первыми покоривших и разграбивших сокровищницу античности — Константинополь), в середине интересующего нас века хоть уже и не угрожало больше Западной Европе распространением воинствующего исламского фундаментализма, но ещё воображало некую опасность для окружающих.
Как раз исходя из этого её, полудикую, безжалостную в понимании утончённых европейцев страну, интриганы с берегов Сены, Темзы, Дуная и Шпрее пробовали, и не без успеха, натравить на северного соседа. При том, что тогда, как и по сей день, турки вели себя коварно и непредсказуемо: они так как в какой-то мере наследовали имперский дух Византии, хотели обязательно играть роль великой евразийской державы. Но одного жажды, конечно, мало.
Страна, существовавшая в координатах Средневековья, отстала в собственном развитии катастрофически. Огромная сухопутная армия, громадный флот Турции при всём их количественном превосходстве как следует уступали любому возможному европейскому сопернику, включая Россию. Да, в Санкт-Петербурге ещё не забывали неудачный Прутский поход Петра.
Не смотря на то, что, пускай и отрезанная от Чёрного моря, русская держава при войны с Турцией не ограничилась бы, как прежде, по большей части сухопутными действиями где-то в далёкой от Стамбула Украине. Сейчас, пользуясь признательностью датчан и временной, обусловленной моментом благосклонностью Англии, её современные линкоры могли быть оперативно переброшены с Балтики на Средиземноморье, где в тылу у турок, да вдобавок ещё и в угрожающей близости к султанскому гарему столетиями тлел не погашенный никакими зверствами пламя греческого сопротивления.
Но эрдоганы того времени не желали подмечать очевидные вещи. Они устремляли затуманенные кальяном взгляды на собственного недавнего неприятеля — Польшу. Раздираемая интригами, Обращение Посполитая, по крайней мере в лице представителей так называемой Барской конфедерации (по городу Бар в Подолии, но и второе толкование в полной мере уместно, потому что правила, очевидно, шляхта), в собственной многовековой неприязни к Российской Федерации, а равняется из оппозиции к ставленнику Екатерины королю Станиславу II Августу Понятовскому готова была отдаться в политическом смысле кому угодно, хотя бы и стамбульскому султану в протекторат.
Предлогом для войны стал, как сообщили бы на данный момент, пограничный инцидент. Отряд прорусски настроенных правобережных украинцев, преследуя польских конфедератов, приблизился к Балте, подольскому городу на турецкой уже территории, и по окончании отказа турок выдать «ляхов» выбил и тех и других вон из города. Опрометчивые действия гайдамаков, отвечавших на жестокость неприятели чуть ли не большей жестокостью, привели к раздражению в Санкт-Петербурге: вооружённое выступление было скоро подавлено.
Но султану Мустафе III всё это выяснилось именно на руку: 25 сентября (6 октября н.с.) 1768 года он объявил войну России.
Боевые действия сначала носили чересчур осмотрительный темперамент. Маленькие русские отряды в марте следующего года заняли Таганрог и Азов. Основная же армия под руководством князя Александра Голицына два раза переправлялась через пограничный Днестр, неуверено подступала к Хотину и оба раза возвращалась на левый берег реки: сказывалось как численное превосходство соперника, так и неуверенность русского командующего в собственных силах.
В августе осмелевшие турки решились сами перейти реку.
Медаль «За морскую победу при Чесме. 24 Июня 1770 г.»
Они были отбиты с этими утратами, что покинули Хотин и в полном беспорядке бежали в Яссы. Голицына произвели в генерал-фельдмаршалы, но заменили на более решительного Петра Румянцева, храбреца кунерсдорфской битвы.
В самом деле, не было возможности сделать выбора лучше: Румянцев повёл дело так, что скоро турецкая армия, бессчётная и неповоротливая, начала терпеть одно поражение за вторым. Кампания следующего, 1770 года, ознаменовалась для России блистательными победами: 17 (28) июня при Рябой Могиле, 7 (18) июля 1770 при Ларге и, наконец, 21 июля (1 августа) 1770 при Кагуле. Последнее сражение, в котором Румянцев, предводительствуя довольно маленькими силами (около 30 тыс. человек), с минимальными собственными утратами в прах и пух разнёс 150-тысячную турецкую армию визиря Иваззаде Халил-паши, поставило его в ряд величайших полководцев не только отечественной, но и всемирный истории.
В этом бою был один особенно драматичный момент: 10 тыс. янычар яростно нападали и привели в нарушение каре генерал-поручика Петра Племянникова. Заметив, что воины Астраханского и Столичного полков покидают в панике строй, бросая флаги, Румянцев поскакал к ним, криком «Парни, находись!» остановил бегущих и опять повёл вперёд. С фланга 1-я гренадерская дивизия ударила на неприятеля в штыки.
Русская артиллерия хорошенько всыпала им картечью. Янычар частью перекололи, а остальных кавалеристы погнали обратно в ретраншемент. Утром следующего дня разбитая и деморализованная турецкая армия растаяла подобно туману, рассеялась в бегстве, кинув обоз и все орудия.
Позднее, жалуя Румянцева высшей степенью ордена св. Георгия и званием фельдмаршала, Екатерина отмечала в собственном рескрипте: «Одно ваше слово “находись!” проложило путь новой славе, потому что по сие время чуть ли слыхано было, чтобы в каком-либо народе, теми же людьми и на том же месте снова формировался порванный в один раз каре, в виду неприятеля, и чтобы еще тотчас, идучи вперед, имел он участие в победе».
Румянцевские офицеры взяли разные степени «Святого Георгия». Не остались без внимания и нижние чины: «В память одержанной первою нашею армиею 21 прошлого июля при Кагуле идеальной над неприятелем победы, повелели мы сделать особливые медали, и оными всемилостивейше жалуем всех бывших на этот баталии унтер-офицеров и рядовых, чтобы они этот символ храбрости их и оказанной чрез то нам и отечеству услуги носили на светло синий ленте в петлице». Отметим очень, что в отличие от прошлых времён медаль стала сейчас только солдатской (и матросской, о чём будет поведано потом) призом.
Дизайн её (создатель штемпеля — узнаваемый резчик-медальер Тимофей Иванов) в этом случае предельно несложен. На аверсе — портрет государыни с круговой подписью. На оборотной стороне большими буквами: «Кагулъ», а ниже — дата в три строки (очевидно, по старому стилю).
Всего было произведено и отослано в армию 18 тыс. экземпляров медали. Их не имело возможности хватить на всех, поскольку по ведомости, представленной в Военную коллегию, в битве с отечественной стороны приняло участие 29 157 нижних чинов. Сведений о том, что недостачу восполнили позднее, не имеется.
Вкралась ли тут какая-то неточность либо, что возможнее, взяли верх доведённые до вздора мысли престижа, но на монументе авторства Антонио Ринальди, скоро воздвигнутом и по сию пору стоящем в Царском Селе, любой может прочесть, что обратило-де турецкого визиря в бегство до реки Дуная «русское воинство числом семнадцать тысяч». Простое, к сожалению, дело: возвеличивая подвиг, забыли самих храбрецов.
Но возвратимся на театр боевых действий, сейчас уже средиземноморский. Как и следовало ожидать, ко мне, обогнув Европу, направился из Балтики русский флот (20 линкоров, 6 фрегатов, 1 бомбардирский корабль, 26 запасных судов, около 8 тыс. человек десанта) под номинальным руководством графа Алексея Орлова, брата фаворита императрицы, — началась так называемая Первая Архипелагская экспедиция.
В марте 1770 года 1-я эскадра (адмирал Григорий Спиридов) уже крейсировала в Эгейском море. Неспешно доходили новые силы. Случилось пара энергичных столкновений, в следствии одного из них бригадир Иван Ганнибал (старший сын «арапа Петра Великого») забрал ударом десанта Наварин (не нужно путать данный бой с большим Наваринским морским сражением 1827 года).
А в июне дело дошло кроме того до важной драки.
Сутки Чесменской баталии — 7 июля по новому стилю — отмечается сейчас как Сутки воинской славы России. Турецкий флот (16 линкоров, 6 фрегатов, 6 шебек, 13 малых и 32 галер судна), укрывшийся по окончании, в неспециализированном-то, нерешённого Хиосского боя в Чесменской бухте под защитой батарей береговой обороны, был стёрт с лица земли неожиданной атакой русских (9 линкоров, 3 фрегата, бомбардирский корабль, 17–19 транспортов и вспомогательных судов) прямо на рейде.
Уничтожение турецкого флота в Чесменскои? бухте
Незадолго до до позднего вечера русские суда обстреливали турок брандскугелями, цилиндрической формы боеприпасами, начинёнными зажигательным веществом, причём так удачно, что один из вражеских линейных кораблей взорвался, а после этого — было примерно в два ночи — в бухту вошли брандеры и направились, не обращая внимания на ураганный обстрел, к турецким судам, поджигая их. Скоро неудержимое пламя охватило неприятельский флот. Из огня каким-то чудесным образом вывели и забрали в плен лишь один 80-пушечный линейный корабль «Родос».
Разгром был полный.
Алексей Орлов, более показавший себя позднее, в то время, когда он обольстил и коварно увёз из солнечного Ливорно в мрачный каземат Петропавловки пресловутую княжну Тараканову, как раз за Чесму, но, взял «Георгия» I степени, сто тыс. рублей «на поправление экипажа», золотую цепь от Адмиралтейства и приставку к фамилии: Чесменский. Помимо этого, ему вручили именную золотую медаль с собственным его изображением на аверсе и пафосной надписью:
«истребитель и Победитель турецкого флота».
Одна из серебряных копий данной награды вместе с «Георгием» II степени и званием адмирала досталась капитану Сэмюэлю Грейгу, подлинному храбрецу Чесменского сражения. Самуил Карлович (так он начал зваться на русский манер) геройски руководил в сражении отрядом брандеров, поджигая их собственными руками. Ну, повторимся снова, простое дело.
А что солдаты десанта и простые матросы?
«Хотя изъявить Монаршее Отечественное наслаждение находящемуся сейчас в Архипелаге Отечественному флоту, за оказанную им тамо 24 и 25 прошедшего Июля ответственную Нам и Отечеству услугу истреблением и победою неприятельского флота, Всемилостивейше повелеваем Мы Отечественной Адмиралтейской Коллегии учинить пребывающим на оном чинам предписанные Морским Уставом за знамёна, за пушки, забранные суда и другое награждения, кто какое потому имел случай заслужить; сверх же того жалуем Мы еще всем пребывающим на оном на протяжении этого радостного происшествия, как морским, так и сухопутным нижним чинам серебряные, на этот случай сделанные медали и соизволяем, дабы они в память того носили их на светло синий ленте в петлице».
Дизайн приза (создатель — всё тот же Тимофей Иванов) таков: на аверсе — соответствующая подпись и профиль императрицы, на реверсе — изображения четырёх русских (передний замысел) и пяти горящих турецких судов, крепостные стенки (подпись под ними: «Чесме»), а под обрезом: «ЧЕСМЕ. 1770 ГОДА IЮЛЯ 24 Д.». Очень остроумна надпись вверху: «БЫЛЪ».
Другими словами, дескать, был турецкий флот, да сплыл, вернее, сгорел.
Чесменское и кагульское поражения ещё не означали для Турции окончательной трагедии. Боевые действия затянулись до 1774 года. За это время русская армия под руководством генерал-аншефа князя Василия Голицына штурмовала Перекопский (Турецкий) вал и за шестнадцать дней захватила Крым. Русский флот совершал набеги на турецкое побережье, Румянцев переправился через Дунай.
Последнее воздействие привело наконец к поражению Порты.
По условиям Кючук-Кайнарджийского мирного соглашения Крымское ханство приобретало независимость от Турции, а Российская Федерация — наиболее значимый форпост на Чёрном море — Керчь, право иметь тут армейский флот и осуществлять вольный проход судов через Босфор и Дарданеллы. Было официально признано и второе ответственное право России — покровительствовать православным дунайским княжествам.
По такому случаю изготовили ромбовидной формы (мастер — Самойла Юдин) памятные медали для воинов с императрицей на аверсе. На реверсе же, в верхней части, — надпись и лавровый венок в нём: «ПОБЕДИТЕЛЮ», а в нижней половине четыре строки: «ЗАКЛЮЧЕНЪ МИРЪ — СЪ ПОРТОЮ — 10 ИЮЛЯ — 1774. г.».
Медаль выдавалась на оранжево-тёмной ленте Георгиевского ордена, не смотря на то, что имеется сведения, что носили её и на светло синий Андреевской ленте.
Фельдмаршал Румянцев награждён был добавкой к фамилии: Задунайский, и персональной золотой медалью с надписью: «примирителю и Победителю». Его офицеры взяли чины, ордена. А кто удостоился и золотого оружия, как Суворов.
О нём — в следующий раз.