Маленькие воины — «военные действия»
25-летняя дама-стритрейсер совместно со своим мужем устроила гонку ночью на одной из муниципальных улиц и погибла, врезавшись в фуру, не справившись с управлением. Вторая 25-летняя дама более семидесяти лет назад вела за руку троих детей и не знала, в то время, когда и как закончится их скорбный путь беженцев.
Эти две дамы ни при каких обстоятельствах не виделись в жизни, но жизненный путь их так отличен, кроме того не хочется сравнивать… Но нужно, дабы продемонстрировать, как возможно морально опустошено откормленное, бездуховное поколение. А вот то поколение, выросшее в беде, тревоге, потребности и нескорых эйфориях, приносило и приносит до сих пор то основное, что необходимо каждому обычному человеку: веру в добро и надежду на судьбу.
У моей прабабушки был врождённый порок сердца. Она, не долго думая, отправилась на фронт медсестрой, не смотря на то, что её и уговаривали остаться, предлагали работу тут, в тылу, но она категорически отказалась.
Из воспоминаний бабушки о войне осталось лишь это (по большому счету, она не обожала сказать о ней, поскольку очень сильно расстраивалась, и её всё чаще тревожило сердце, исходя из этого родные старались не вспоминать о войне и не расспрашивать её):
«В то время, когда немцы пришли к нам в село, то вели себя плохо. В колхозной амбулатории лечили раненых советских солдат, их опоздали эвакуировать и пробовали прятать, но эти изверги нашли их, издевались над ними, пока те не погибли от невыносимой боли и потери крови. Расстреливали детей тех, кто отказывался помогать и помогать им, не щадили никого. девушек и Молодых женщин заставляли раздетыми в сильный холод носить им колодезную воду .
А в то время, когда те падали, по причине того, что ноги отморожены и кожа содрана на ступнях, то обливали их ледяной водой и звучно «ржали», до тех пор пока бедняги мучились от невыносимой боли, а по окончании всё равняется расстреливали их. Мы тайком, ночью, отдирали их тела от почвы, дабы похоронить по-человечески…»
Тут обрывались слова и текли слёзы, по причине того, что нереально кроме того через столько лет нормально сказать об этом, нормально слушать это.
Старченко Александр Лукич появился в селе Богородицком Песчанокопского района Ростовской области. Семья жила в маленьком доме, всего две помещения. Он был самым младшим ребёнком, а всего детей было трое.
В то время, когда прадед оканчивал 5 класс, ему исполнилось 17 лет. Он взял повестку в армию, и сходу на фронт.
Моя бабушка и тётя довольно часто вспоминают рассказы прадедушки о том, как он ходил в разведку, как был ранен в грудь: «Дело было в начале утра, шли мы маленькими последовательностями, любой шёл с автоматом ППШ, а отечественный нёс пулемет «Максим». Вот идём мы, идём, и внезапно вражеский танк. Я быстро дотянулся гранату, выдернул чеку и бросился на неприятеля. Танк подбил, сам ранен.
Из танка стали выскакивать контуженые немцы, но ребята и тут подоспели, стёрли с лица земли их, а один, видно начальник, однако успел выстрелить, попал совершенно верно в грудь».
По окончании военного госпиталя опять фронт, опять ранение, контужен, но воевал до Победы.
Как выживали любознательность
и подростки Шалости всегда были свойственны мальчишкам 10-14 лет. Очевидец того времени Владимир Михайлович Суханов, чей портрет размещён на стенде славы Целинского районного музея, говорил, как они ватагой ходили за «трофеем». По окончании отступления отечественных армий около семь дней не было власти, и люди собирали то, что осталось на полях: еду, вещи.
Приносили к себе многоцветные провода из разбитых автомобилей, из них плели «бусы»-украшения. Кое-какие отрезали у убитых лошадей гривы и хвосты и плели веревки.
Кое-какие такие походы имели возможность закончиться смертью. В районе «Сасовского колодца», по дороге на село Степное, осталась пушка с перебитым колесом, стволом на запад. Мальчишки стали её осматривать: кто в коробках копался, кто повис на стволе, кто тут же присел «по потребности», а кто-то дернул за шнур.
По окончании выстрела (орудие было заряжено), как вспоминал очевидец, вся ватага с перепуга оказалась на ЖД переезде в Целине — летели, не чуя ног.
Второй очевидец, Владимир Денисович Кривоносов, в то время жил на углу 4-й улицы и линии Заводской. На углу Советской и 4-й линии стоял корпус двухэтажной школы. На протяжении оккупации в том месте был размещён германский госпиталь.
Владимир Денисович говорил, как они радовались, в то время, когда немцы привозили раненых, совсем забинтованных, как тогда говорили, что «поджарили их в Сталинграде», а позже погибших от ранений немцев хоронили на кладбище в парке — наоборот комендатуры.
Комендатура размещалась в районе Дома пионеров, в трёхкомнатной саманной хате. Потом в том месте был Целинский райком комсомола. Около комендатуры довольно часто останавливались германские автомобили.
Парни украдкой «шарили» в кабине и кузове, время от времени удачно (шоколад, галеты, сигареты).
Но в один раз не повезло: немец-водитель вышел через 60 секунд и все заметил. Как сказал Владимир Денисович, он лишь успел быстро встать на древесный забор парка, как услышал выстрелы из пистолета и почувствовал, что штанину у пятки словно бы перестегнуло. По окончании заметил на штанах след от пули.
Собирали трофеи и по железной дороге в сторону Сальска. Брат отыскал какой-то взрыватель, что взорвался у него в руках. Он погиб, а Владимир Денисович лишился глаза.
«Кто же будет вас защищать…»
Поведала Эмма Мирошниченко. В 1941-м, в то время, когда он ушел на фронт, я была еще совсем ребенком. И, к сожалению, в отечественной семье весьма скупые сведения об отце.
Но память моя аккуратно хранит те крохи информации, каковые я получила от собственной матери. Папа мой, Рыжкин Георгий Петрович, появился в 1907 году в Ростовской области. В то время, когда обучался на педагогическом отделении рабфака, познакомился с мамой.
По окончании окончания учебы родители поженились.
А позже, перед самой войной, отца опять перевели в Ростов. В то время в семье отечественной было уже три дочери. В то время, когда грянул 41-й, отец сразу же попросился на фронт.
Не смотря на то, что у него была «бронь». Мама довольно часто вспоминала, как упрашивала отца остаться, тогда она ожидала четвертого ребенка.
А папа на ее уговоры ответил кратко: «Кто же будет вас защищать…»
С фронта пришло лишь одно письмо. Папа задавал вопросы, кто же появился, как мы живем? В октябре на свет показался долгожданный сын — отечественный братишка.
Мама написала отцу об этом, но ответа уже не взяла.
А тогда, в осеннюю пору, нас послали в эвакуацию, в то время, когда немцы доходили к Ростову. Выделили повозку с парой лошадей, на которой и разместилось отечественное семейство. Дорогой у мамы родился ребенок, а отечественный возчик сперва поменял лошадей на быков, а позже забрал быков и кинул отечественную повозку фактически в чистом поле.
На улице октябрь, слякоть, нас трое голодных девчушек и мама с новорождённым младенцем.
Мама говорила, как мы набрели на какой-то громадный амбар, где держали овец. В тот сутки шел ливень, и мама с грудничком на руках, вся промокшая и замерзшая, продолжительно стучалась и просила разрешить войти. Нас хоть и не сходу, но приютили.
А Люся, старшая сестренка, подошла к хозяину овец и попросила: «Дайте нам хоть самую мелкую овечку, нам совсем нечего имеется…» И еще из тех дней запомнилось, как жеребёнок, что был в телеге вместе с нами (одна из лошадей дорогой ожеребилась) объел все волосы отечественной кукле… Неподалеку от Целины, в то время, когда мы остались с телегой, но без лошадей и быков, нас догнали немцы. Они подцепили отечественную подводу на какую-то самоходку, так мы добрались до места.
В Целине нас поселили в каком-то госбанковском доме — на пересечении Октябрьской улицы и 4-й линии. Позже мы еще раз пробовали эвакуироваться, но не дошли до Сальска и возвратились. По окончании войны мама заболела туберкулезом, покинула себе одного ребенка, а нас выяснила в Целинский детдом. Это было ещё перед тем, как я отправилась в школу. А позже нас, детей, перевели в Ростов.
Брат отца трудился в сфере образования, и он выяснил нас в особый детский дом для детей погибших офицеров.
Это был превосходный детский дом. Шефами у нас был театр музкомедии, и актеры нам такие праздничные дни устраивали! О судьбе отца мы так ничего и не определили.
Последняя весточка датирована 1941-м годом. Остались лишь скудные воспоминания и одна фотография.
Основное воспоминание генерала
— Само собой разумеется, самое весёлое воспоминание — новость о Победе. Пришла учительница и одним вздохом: «Парни, Победа!» Все с криком «Ура!» выбежали во двор, занятия, само собой разумеется, закончились. Такое не забудется ни при каких обстоятельствах, — сообщил генерал Владимир Васильевич Литвинов, чья жизнь — хороший пример любви к громадной и малой Отчизне для подрастающего поколения.
Военное и послевоенное детство Владимира Васильевича прошли на целинской почва. В далеком 1953-м по окончании окончания школы он поступил в Днепропетровское артиллерийское училище, за 38 лет работы в отдельных армиях ПВО прошел путь от курсанта до генерала. Его работа проходила в различных округах СССР, будущее забрасывала его и за пределы нашей страны.
Но где бы ни приходилось ему помогать, Владимир Васильевич постоянно выполнял собственную работу честно и добросовестно. Его труд высоко оценен страной. В арсенале его призов орден «Красной Звезды», «Символ Почета», орден «За работу Отчизне» I и II медали и 24 степеней.
О собственной малой Родине и службе в 2014 году он написал книгу «Судьбы тернистые дороги».
Послевоенная судьба
Утро, светает. Приоткрываю глаза: папа, как неизменно, в белой сорочке и армейских галифе, отжимается на стульях, после этого стремительный спартанский ланч и — на работу до позднего вечера.
Это воспоминание из весьма раннего детства всю жизнь живет во мне и дорого моему сердцу. Военное поколение, к которому принадлежал и мой папа, оставшийся в живых, прошло все круги ада, через кровь и пот, утраты и нелёгкие победы.
Папа появился и рос в маленькой и весьма прекрасной деревне, утопающей в лесах, зелени и цветах. В семье было пятеро детей, и они рано остались, как говорят на Украине, «без батька». А их папа и мой дедушка возвратился с Первой Мировой полным георгиевским кавалером. По всей видимости, потому, приписав себе год, папа вместе с приятелями ушел вести войну на финскую войну, успев к тому времени окончить техникум и взять красивую мирную профессию агронома-садовода.
Но военная будущее закружила его на девять лет. Великая Отечественная война. Кратковременные молоденький лейтенант — и офицерские курсы, политрук должен был познать радость побед и горечь поражений.
Он не забывал поимённо погибших товарищей.
Юрий Бондарев, создатель известных произведений «Тёплый снег», «Батальоны просят огня», «Выбор», писал: «В войну погиб цвет народа. В живых из лучших сохранились немногие. А дети не стали лучше отцов, не смотря на то, что нельзя осуждать какое-либо поколение полностью».
Папа, несомненно, был одним из лучших. По причине того, что в нем был стержень: «подставь собственный плечо тем, кому хуже, чем тебе». И он помогал всем своим близким и родным, вся мамина родня чувствовала его материальную помощь, а у нее было одних братьев пятеро! Односельчане довольно часто бывали в отечественном доме, и папа не только встречал их щедрым столом, но делился всем, чем имел возможность. Он ни при каких обстоятельствах ничего не жалел для людей, был полностью благородным человеком, деньги для него означали мало.
Не знаю, какими мы с сестрёнкой стали, но папа заложил в нас основное: полное отсутствие и человечность подлости. Он ни при каких обстоятельствах намерено не воспитывал нас, но патриотический дух весьма поддерживал. Посадив меня на колени, просматривал вслух газету «Правда», заставлял меня запоминать фамилии участников политбюро.
Память была хорошая, я легко запоминала, отцу это нравилось.
Папа учил нас не забывать обо всех хороших людях, с которыми сталкивала жизнь. И всё-таки какое радостное время было, в то время, когда отец был жив! Еще одно хорошее воспоминание: бегу за отцом в начале утра с криком: «Ну, забери меня с собой!» Он ехал сажать сад, не руководить, в частности сажать: рука у него была легкой, все деревья приживались.
Увлекаясь мичуринскими опытами, он прививал на яблоне сливы, на сливах — черешню. В то время, когда сад вырос, он с гордостью угощал меня диковинными плодами, было очень вкусно. Папа обожал все, что было связано с почвой: возможно, его деревенская судьба приучила к любви и уважению к кормилице-почва.
Я довольно часто думаю: какое поколение ушло от нас!
Мне больно хотя бы на минуточку представить отца, наблюдающего современное телевидение, несущее растление отечественным детям, пошлость, ложь и разврат. Папа трудился самозабвенно, как и большая часть в то время, для себя ничего не потребовал, в быту ограничивался малым. Самое основное — трудиться так, дабы страна крепла и хорошела.
Высоких фраз не сказал и ни при каких обстоятельствах не жаловался на усталость, нехорошее самочувствие.
Папа обожал 1 Мая, «маёвки», на каковые в лес выезжал целый район, от мелка до громадна. На поляне стелили дорожки, все привозили что-то из еды, и огромная районная семья устраивалась отмечать данный прекрасный весенний праздник. Игрался оркестр, мы, ребёнок, собирали лесные цветы, игрались вместе с родителями, пели радостные песни. Я пологаю, что теплота, которую он отдавал нам, своим дочкам, ни с чем не сравнима.
35 лет назад отца не стало, он не заметил распада СССР, не услышал, что говорили на митингах националы Молдовы, Украины. Мой папа! боль и Гордость моей души, он оставил нам честное отношение к Отечеству и собственную нескончаемую нежность.