Сколько стоило снарядить сына боярского?
При Иване Суровом, во времена великих побед 50-х — начала 60-х годов XVI века, сын боярский был главной боевой единицей русского войска. Он выступал в поход всецело снаряжённым и при полном параде: «конно и оружно», и обязательно «цветно и доспешно». Во какое количество же обходилось оружие, доспехи, платье, конь и другое имущество, которое сын боярский имел возможность забрать с собой на царёву работу, «ища себе чести, а князю — славы»?
Мало теории
В известном романе Михаила Шолохова «Негромкий Дон» имеется эпизод, в котором главный герой романа Григорий Мелехов проходит смотр перед призывом на работу Отечеству и царю. Ожидая контролирующих, Григорий раскладывает перед собой нехитрое имущество служилого, с которым он обязан явиться на призывной пункт. Вот описание этого имущества:
«Под ногами Григория лежала ненадёванная попона, на ней порядком разложены седло с окованным, крашенным в зелёное ленчиком, с задними сумами и саквами, две шинели, двое шаровар, мундир, две пары сапог, бельё, фунт и пятьдесят четыре золотника сухарей, банка консервов, крупа и другая, в полагаемом для наездника количестве, снедь. В раскрытых сумах был видимым круг — на четыре ноги — подков, ухнали, завёрнутые в промасленную тряпку, шитвянка с двумя нитками и иголками, полотенце…».
Зная ориентировочную цену амуниции и казачьего имущества и добавив к этому цена строевого коня, возможно посчитать, во какое количество обошлось Григорию (и его отцу Пантелею Прокофьичу) снаряжение казака на царскую работу.
Описание казачьего смотра приведено не просто так: принцип снаряжения на работу детей боярских в шестанадцатом веке (а для большинства из них — и в течении большой части следующего столетия) принципиально не отличался. Сын боярский должен был явиться на работу «конно, людно и оружно», снарядив и себя, и собственных послужильцев, «нестроевых» и «строевых» (тех, каковые должны были в обозе-кошу присматривать за хозяйским имуществом и решать на протяжении похода всякого рода бытовые вопросы). Делать это сыны боярские должны были за счёт доходов, приобретаемых с принадлежащих им «вотчинишек» и «поместьиц», коими жаловал от щедрот собственных правитель.
Теоретически служилые имели возможность рассчитывать ещё и на царёво финансовое жалованье, но оно, увы, выплачивалось нерегулярно и не имело возможности всецело покрыть затраты сына боярского на снаряжение для похода в «дальноконные грады». Приходилось надеяться на собственные силы, в противном случае и влезать в долги, занимая-перезанимая и закладывая-перезакладывая коней, доспехи, прочие животы и «оружие» и «служилую рухлядь» у друзей-привычных-родственников, а также идти на крайние меры — закладывать собственные «вотчинишки» либо кроме того реализовывать их.
Вся надежда была на то, что в походе удастся за счёт богатой добычи исправить собственные дела либо же, отличившись, заполучить царёву приз — не только золотой либо серебряную копейку на шапку, вместе с тем «шубы, купки, доспех, коней и денгами» и другое. Потому что милостив был царь Иван, «многая и благая сотвори, воинство велми любляше и требующая им от сокровищ собственных неоскудно подаваше…».
Русские солдаты. Фрагмент картины «Битва под Оршей 1514 г.», начало 30-х годов XVI века.
wikimedia.org
Откуда возможно взять сведения о том, сколько и чего забирали в поход дети боярские и какое количество всё это стоило по стоимостям того времени? В первую очередь, в отечественном распоряжении имеется немногие оставшиеся перечни с результатами смотров, каковые проводили дьяки и государевы воеводы. Самым занимательным из них есть реестр, составленный по итогам смотра избирательных служилых людей Царёва полка — т. н. «Боярская книга», датируемая 1556/57 г.
После этого направляться отметить духовные грамоты-завещания, каковые дети боярские составляли, подготавливаясь предстать пред создателем либо «идучи на князя работу». Сохранились и т. н. «обидные перечни», в которых детально расписываются «служилая» рухлядь «и животы», которых лишились служивые из-за нападений всяких «лихих» и «воровских» людей — русских ли, литовских либо каких-нибудь вторых.
Не забудем и про перечень распроданного с торгов имущества Михаила Татищева, казнённого по обвинению в измене в 1608 году. Наконец, в монастырских расходных книгах 2-й половины XVI — начала XVII столетий сохранилось много сведений о стоимости тех либо иных предметов платья либо конского снаряжения.
Собрав всё это совместно и проанализировав, возможно без особенного труда составить представление о том комплекте оружия, доспехов, платья и другого, с которым выступал в поход сын боярский и, расписав по пунктам данный перечень, прикинуть примерную его цена, исходя из актуальных в то время рыночных стоимостей. Ясно, что разброс стоимостей был иногда весьма велик — в зависимости от качества изделия и от места его изготовления цена того же седла имела возможность различаться в разы, в противном случае и на порядки.
Но, памятуя о том, что столичные дети боярские, руководствуясь собственными представлениями о красивом и требованиями его воевод и государя являться на работу «цветно», до тех пор пока была возможность, старались на «служилой рухляди» и боевом коне не экономить (на худой случай использовали стратагемы, подобные той, к которой прибег Портос, беря себе роскошную, но лишь спереди, перевязь). А, значит, рассчитывая цена полного набора «служилой рухляди» стоит ориентироваться на те образцы, что стоят подороже (и только послужильцы сына боярского имели возможность носить на себе то, что недороже: им было незазорно).
«Збройка праотеческая, зело крепка…»
Начнём с доспеха. Само собой разумеется, достаточно скудные сведения, информируемые нам по результатам смотров десятнями, не разрешат составить чёткое представление о том, какой суть вкладывали подьячие и государевы дьяки во фразу «на коне в доспехе и в шеломе». Но духовные грамоты разрешают составить более правильное представление о том, что имело возможность принимать во внимание полным доспехом.
К примеру, сын боярский Василий Узкой Петров сын Есипов в собственной духовной, датированной 1528 годом, завещал жене «пять пансырев; да три бехтерци; да трои наколенки, да шестеры наручи, да кольчюга: да шесть шеломов; да трои боторлыки…», — всё тот же полный комплект защитного оружия. Набор доспехов, складывавшийся из «пансыря германского, шолома шамахейского, да наручей, да наколенок, да батарлыков, навоженных золотом да серебром», упоминал во второй половине 50-ых годов XVI века в собственном завещании князь С.М. Мезецкий.
В том же году Леваш Иванов, сын Олтуфьев, выехал на царёв смотр «в пансыре, на пансыре тегиляй толстой камчат».
Русские солдаты. Фрагмент картины «Битва под Оршей 1514 г.», начало 30-х годов XVI века.
wikimedia.org
Одним словом, возможно смело высказать предположение, что полный набор доспехов включал в себя в обязательном порядке шелом, защиту корпуса (в большинстве случаев кольчато-пластинчатый доспех — пансырь либо другой какой второй, поверх которого сын боярский побогаче имел возможность надеть ещй и дорогой тегиляй), наручи и бутурлыки (часто дополняемые наколенками). Неполный же набор, более недорогой, включал в себя шелом и защиту корпуса.
Цена предметов доспеха очень разнилась и зависела от того, где и в то время, когда был сделан тот же шелом либо юмшан, как он богато был украшен и без того потом. В итоге те же шеломы имели возможность стоить от 20 алтын до 5–6 рублей, пансырь — от 10 алтын либо 4 гривен до двух либо более рублей (3 «германских» пансыря были оценены их обладателем в 15 рублей, упоминается кроме этого пансырь ценой в 7 рублей).
Богато отделанные импортные наборы доспехов имели возможность стоить намного дороже: 10, 15 а также 50 рублей (причём столько стоил неполный набор из черкасского шелома и шамахейского юмшана). И в случае если подсчитать полную цена доспеха (включая ко мне ещё и стёганый подшеломник), то прилично смотрящийся набор «збройки», в котором сыну боярскому было бы не стыдно искать себе чести и прибытку на поле боя, то сумма в 10–15 рублей вовсе не выглядит необыкновенной и завышенной.
Но, в случае если ограничиться половинным набором, то возможно было уложиться и в сумму в два раза меньшую. Ну а послужилец имел возможность в полной мере обойтись недорогим шеломом либо «шапкой металлической» ценой в 20 алтын (60 копеек) и «пансырем» за 30–40 копеек (10 алтын либо 4 гривны).
Сабля вострая да калёна стрела
Разобравшись со ценой доспеха, попытаемся определиться, во какое количество сыну боярскому обойдётся его «оружность». Зарубежные наблюдатели сходились в том, что столичный наездник вооружён был, если сравнивать с западноевропейским жандармом либо рейтаром, очень легко. Хрестоматийным стал образ русского наездника, созданный имперским послом бароном С. Герберштейном (из произведения которого данный образ начал собственное путешествие через пространство и время):
«Обычное их оружие — лук, стрелы, палка и топор наподобие римского цеста, которая по-русски именуется кистень, а по-польски — бассалык. Саблю употребляют те, кто познатнее и побогаче. Продолговатые кинжалы, висящие, как ножи, запрятаны в ножнах до таковой степени глубоко, что с большим трудом возможно добраться до верхней части рукояти и схватить её при необходимости … Употребляют они и копья».
И не смотря на то, что десятни скупы на свидетельства относительно вооружения детей боярских, отделываясь неспециализированными словами «сам на коне в доспесе, в саадаце и в сабле», но, сопоставляя эти десятен, свидетельства чужестранцев и материалы духовных грамот, вряд ли будет сильным допущением высказать предположение, что «обычный» набор оружия сына боярского включал в себя саадак (лук в налуче и комплект стрел в колчане-туле, и чехол-тохтуй для всего этого богатства) и саблю, и несколько ножей. Кое-какие дети боярские имели возможность добавить к этому комплекту кавалерийский топорок и копьё/рогатину. Отметим, действительно, что копьё, "Наверное," вышло из широкого обихода, но отдельные бойцы-поединщики — такие, как, например, Леонтий Плещеев, что, умело орудуя копьем, побивал «литовских и германских людей» под Тихвином в 1613 году, — продолжали его использовать на поле боя.
Оружие и сёдла московитов (картина из «Записок о Московии» С. Герберштейна)
wikireading.ru
В документах той эры цена оружия упоминается редко, но, в случае если забрать, например, упоминавшуюся выше роспись имущества Михайлы Татищева, то легко возможно составить ориентировочную цену «стандартного» комплекта оружия рядового сына боярского. Достаточно богато украшенный и расписанный саадак (с 22 стрелами) и сабля (импортная, «кызылбашская», т. е. персидская либо, по крайней мере, сделанная по подобию Татищева и персидскому) образцу были реализованы с торгов за 14 рублей («людцкие» саадаки и сабли стоили намного меньше: комплект возможно было приобрести менее чем за рубль, в противном случае и дешевле), а несколько ножей — за 20 алтын (60 копеек).
Татищевская рогатина «з долы навожены золотом» была оценена в рубль (простенькие «людцкие» — в половину и того меньше), а простой, без прикрас, топорок — в «полполтины». Принимая к сведенью рост и инфляцию стоимостей, возможно считать, что в середине XVI века сын боярский имел возможность вооружиться хорошим его «чести» образом за сумму приблизительно в 10 рублей. Кстати, в 90-х годах того же столетия 200 «желизец стрельных» (т.е. наконечников для стрел) стоили 8 алтын и 5 денег (т. е. 26,5 копейки-новгородки).
Богатырский конь
«Конность» служилого человека была признаком и непременным атрибутом его годности к работе. Царским Уложением о работе 1550 года предписывалось выступать служилым людем «в далной поход о дву конь», но и сами дети боярские замечательно осознавали, что, не имея как минимум пары хороших коней, в походе ловить нечего: и от неприятеля не ускачешь при чего, и не догонишь его. Это не говоря уже о том, что забранные с бою «животы» не на чем будет увозить.
Потому-то, например, Григорий Русинов забрал с собой в поход кроме того не двух, а целых 9 коней! Но будем исходить из того, что отечественный сын боярский скромен в собственных жаждах и ограничится двумя конями: «строевым» и заводным, с вьючным седлом.
Характеризуя коней русских детей боярских, французский наёмник Ж. Маржерет в начале XVII в. писал:
«Их лошади большей частью приводятся из Ногайской Татарии, каковых лошадей именуют конями (Koni); они среднего роста, очень хороши в работе и скачут семь-восемь часов без отдыха, но в случае если их совсем загнали, необходимо четыре-пять месяцев, дабы вернуть их силы … После этого у них имеется грузинские лёгкие верховые лошади, но они не распространены, это очень прекрасные и хорошие лошади, но не сравнимые с конями по скорости и выносливости, разве лишь в беге на маленькое расстояние. После этого у них имеется лошади турецкие и польские, которых они именуют аргамаками (Argamak), среди них имеется хорошие; все их лошади — мерины; помимо этого, среди ногайских видятся, но достаточно редко, весьма хорошие лошадки, совсем белые и в небольших тёмных пятнах, как тигры либо леопарды, так что их возможно принять за раскрашенных. Местные лошади именуются меринами (Merin), они в большинстве случаев мелкие и хорошие, в первую очередь те, что из Вологды и её окрестностей, и значительно скорее объезжаются, чем татарские…».
Духовные грамоты детей боярских в общем и целом подтверждают слова француза. Значительно чаще в грамотах видятся «кони», после этого идут «мерины» (под «мерином» понимался холощёный конь), реже — «меринцы» и «жеребчины», и уж совсем редко — «аргамаки». Наряду с этим аргамак оценивался в 15 рублей, «конь» в большинстве случаев стоил 4–5 рублей, не смотря на то, что иногда его цена имела возможность подскочить и до 7–8 либо кроме того 10 рублей. Менее «качественный» мерин оценивался, в большинстве случаев, дешевле — средняя же его цена составляла 2–3 рубля.
Но и тут могли быть исключения: «княжеский» мерин имел возможность стоить и 7–8, а также 15 рублей. Меринец же обходился в 1,5–2 рубля. В общем, средняя цена пары лошадей, в случае если отечественный сын боярский выезжал на работу царёву на «коне», имея в предлогу «мерина», составляла порядка 6–8 рублей, самое большее — 10, и только весьма богатые и зажиточные имели возможность позволить себе прикупить «аргамака».
Русский воевода. Фрагмент картины «Битва под Оршей 1514 г.», нач. 30-х гг. XVI в.
wikimedia.org
К коню надеялась и соответствующая «снасть». К примеру, Василий Петрович Кутузов в первой половине 60-ых годов XVI века в собственном завещании передавал на помин души в Иосифо-Волоколамский монастырь «аргамак гнед с седлом, седло бархат червчет, с уздою и с морхи и с наузом и с тулунбасом, да конь чюбар с седлом, седло сафьянно, с уздою и с морхи, да кон каур с седлом и с уздою и с морхи…».
А вдруг забрать в руки приходно-расходные монастырские книги, где старцы скрупулёзно фиксировали приход-расход монастырской казны, то вычислить, сколько будет стоить конь со всем «боеприпасом», будет нетрудно. И опять, как и в прошлых случаях, всё зависело от того, где и кем было произведено седло и вся надеющаяся «снасть» и как богато она украшена.
Простое «седлишко» стоило, например, полполтины (т. е. 25 копеек-новгородок либо 50 денег-московок), в то время как богато украшенное седло («на седле бархат з золотом червчет») — значительно дороже. Рядовое седло «столичной работы» обходилось его обладателю в полтину, простое «ногайское» — почитай, в рубль, «седло сафьянное» — уже в 2 рубля, а «седло колмацкое софиянно» и вовсе в 3–4 рубля. Прекрасно хоть вьючное седло было недорогим — порядка 2 гривен (т. е. 20 копеек).
Добавим ко всему этому ещё и «снасть седельную» — «подпруги и пуслища и пристуги, стремена и прибойцы, похви», и мы легко выходим на сумму порядка 2,5–3 рублей, в противном случае и больше. А ведь ко всему этому необходимо добавить ещё и несколько перемётных сум, вещевой чемодан, войлок под седло, всякого рода и попону украшения на узду (тарки, морхи, науз и другое) – легко выходит 4–5 рублей за всю «снасть» (и это без особенных изысков).
Платье и любая рухлядь…
В завершение отечественных подсчётов остаётся прикинуть, сколько стоило сыну боярскому одеться с головы до ног, каков комплект предметов его «платья» и какое количество это имело возможность стоить? Интересные сведения относительно того, что носил на себе и что забирал в перемётных сумах и в кошу служивый, дают «обидные перечни» начала 70-х годов XVI века. Полоцкий воевода князь А. И. Ногтев-Суздальский, жалуясь литовским влияниям на своевольство их людей, информировал, например, что у сына боярского полоцкого епископа Афанасия Иванова забрали литовские люди «однорятку лазореву брюкишну, да кафтан зенденинен светлозелен стеган на бумаге, да два кушака — кушак шолков, шолк зелен да рудожолт, да кушак бумажной синь, да шупку чорну лисью под сукном под вишневым аглинским громадной почвы, да колпак ординской, с камкою, да епанчу белу, да подголовок, а в подголовке три рубахи красных пошовных, да трои порты пошовные, да три ширинки красных шиты серебром и золотом, накишиваны шолком червчатым, … да пояс шолков, до ногавицы камчаты таусинны…».
Второй сын боярский архиепископский, Давыд Чулков, лишился лазоревой настрафильной однорядки, шелкового кушака («шолк червчат да зелен»), жёлтых сафьянных сапог и пары сапог «борановых», да перемётных сум, «а в сумках две рубахи красных пошовные, да двои порты пошовные, да три ширинки красных, да шапка чорна лисья черевья, да колпак с камкою…».
татарин и Московиты (картина из «Записок о Московии» С. Герберштейна)
booksite.ru
Из этих перечней (и аналогичных им документов) возможно составить следующий комплект предметов платья сына боярского средней руки: пара кафтанов (простой и подбитый мехом — зимний), однорядка, быть может, терлик, пара кушаков (дорогой шёлковый и несложный «бумажный»), как минимум одна шуба, крытая сукном, шапка, кроме этого крытая сукном, и пара колпаков. Также, сын боярский обязательно должен был иметь хотя бы одну ферязь либо епанчу (а лучше несколько, дабы одна была подбита мехом), две пары сапог (дорогие сафьяновые — «на выход», и простые «борановые»), несколько чулок-ногавиц, несколько рубах (дорогую пошовную и несложную холщовую), несколько портов (суконные и холщовые) и, как минимум, несколько полотенец-ширинок.
Солдат-московит (картина из «Записок о Московии» С. Герберштейна)
dic.academic.ru
Цена платья определялась, конечно, качеством материала, изюминками использованной фурнитуры (пуговицы, прочие украшения и шнурки) и степенью изношенности. В итоге она «гуляла» в весьма широких пределах. Но мы будем в отечественных подсчётах исходить из того, что сын боярский должен был явиться на царёву работу «цветно», а, значит, не в сермяге, не в заячьем треухе и нагольной шубе и не в смазных сапогах.
Ну, а раз так, то, памятуя о любви московитов к дорогим цветным заморским сукнам, украшениям и шелкам, и исходя из средних рыночных цен на предметы одежды (подбитый мехом кафтан имел возможность стоить до 5 рублей, простой — до 1,5–2 рублей; однорядка — от 30–40 алтын до 1,5–2 рублей и дороже, шапка, отороченная мехом, — полтину, в случае если мех был соболий, дорогие «германские» сапоги — 14 алтын) мы можем легко выйти на цифру в 10–12 рублей за целый набор платья, верхнего и нижнего вместе с сапогами, колпаками и шапками.
Что в итоге
Итак, подведём результат. Дабы с нуля собраться в поход (предположим, что отечественный сын боярский либо погорелец, либо утратил всю собственную служилую рухлядь и другое в неудачном походе), служилый человек «по отечеству» в середине XVI века должен был израсходовать лишь на себя (не считая собственных послужильцев) приблизительно 40–50 рублей. И это без шатра, кухонной утвари и других нехитрых предметов обихода, разрешавших наладить спартанский походный быт!
Дабы лучше представить себе, что свидетельствует эта сумма, напомним, что при стоимостях за четверть ржи в 50-х — 60-х годах XVI века (в хороший, не голодный год) в пределах 20–30 денег за четверть (4 пуда ржи) на эту сумму возможно было приобрести приблизительно 300–350 четвертей ржи. При годовой «норме» расхода на душу в 24 пуда зерна это разрешило бы прокормиться в течение года приблизительно 55–60 человекам (10–12 крестьянским семействам).
литература и Источники:
- Акты русских монастырей. Акты Суздальского Спасо-Ефимьева монастыря 1506–1608 гг. — М., 1998.
- Акты Русского страны 1505–1526 гг. — М., 1976.
- Акты Троицкого Калязина монастыря XVI в. — М.-СПб., 2007.
- Акты хозяйства и феодального землевладения. Ч. II. — М., 1956.
- Акты хозяйства и феодального землевладения. Акты Столичного Симонова монастыря. — Л., 1983.
- Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг. — М.-Л., 1980.
- Маньков А.Г. Цены и их перемещение в Русском Стране XVI века. — М.-Л., 1951.
- Маржерет Ж. Российская Федерация начала XVII в. Записки капитана Маржерета. — М., 1982.
- продажа и Опись с публичного торга оставшегося имения по убиении народом обвинённого в измене Михайлы Татищева в 116 году // Временник Древностей и императорского Общества Истории Русских. Кн. 8. 1850. Смесь. С. 1–40.
- Монументы истории Восточной Европы. Т. III. Документы Ливонской войны (настоящее делопроизводство воевод и приказов) 1571–1580 гг. — Москва-Варшава, 1998.
- Приходно-расходные книги Соловецкого монастыря1571–1600 гг. — М., 2013.
- Русский дипломатарий. Вып. VII. — М., 2001.