Ему салютуют корабли
«Мы, нижеподписавшиеся, объявляем перед всевышним и перед миром, что мы сделали все, что от нас зависело, дабы пробраться через Северное море в японию и Китай, как нам приказано в отечественных руководствах. Наконец мы заметили, что всевышнему не угодно, дабы мы продолжали отечественный путь и что надобно отказаться от предприятия. Посему мы решились как возможно скорее возвратиться в Голландию…»
Положив на пергамент холеные, в кольцах, руки, похожие больше на руки вельможи, чем моряка, Корнелис Най осмотрел собравшихся.
Усталые, небритые, почерневшие от постоянных бдений и ветров лица. Хмурые взоры, в глубине которых затаилась шепетильно скрываемая надежда.
Адмирал улыбнулся. Он не совершил ошибку в собственных догадках: люди, каковые сидят перед ним, подпишут любое распоряжение, в случае если… Адмирал перевел взор в глубь каюты. В случае если лишь не помешает смутьян и этот безумец.
Но, какое дело ему, Корнелису Наю, кавалеру и дворянину, до этого выскочки. Властью, данной ему правительством, он обяжет непокорного к повиновению.
Пергамент переходит из рук в руки.
без звучно, не глядя друг на друга, капитаны подписывают его. Только сидящий в конце стола человек с резкими и лбом мыслителя и крупными чертами лица остается недвижим.
— Вильям Баренц, мы ожидаем тебя!
— Неправда, заявленная кроме того от мира и имени бога, остается ложью, Корнелис Най!
— Думай о том, что говоришь, Вильям Баренц! Ты отказываешься подписать распоряжение?
— Отказываюсь! Мы должны продолжить плавание, дабы завершить его!..
Так, либо примерно так, возможно представить себе сцену, происходившую поздним летом 1595 года на флагманском корабле 2-й голландской экспедиции, отправленной на отыскание Северо-Восточного прохода. Не обращая внимания на протесты навигатора флотилии Вильяма Баренца, суда, встретив тяжелые льды у острова Местного в Карском море, возвратились в Голландию.
Но суд истории беспристрастен и честен.
Именем Баренца сейчас названо огромное море; его могиле салютуют корабли и суда. Да он и погиб в Арктике, ее рыцарь и верный слуга, самой смертью доказав, что лишь благодаря бесстрашию и самоотверженности торжествуют великие идеи.
Как мы знаем, XVI век на море проходил под звездой Португалии и Испании, каковые всецело господствовали в южных и западных водах.
Для стран Северной Европы открытым оставался только Полярный бассейн, и они, прежде всего Англия, начинают искать Северо-Восточный проход, сохраняя надежду через Ледовитый океан достигнуть Японии и Китай. Оговоримся сходу: мысль отыскания Северного морского пути не в собственности ни британцам, ни голландцам. Эту идея в первый раз высказал посланник великого столичного князя Василия Ивановича Дмитрий Герасимов.
В 1525 году в Риме вышла «Книга о консульстве Василия, великого правителя столичного к папе Клименту VII», написанная со слов русского посланника. В ней, кроме вторых сведений, высказывалось предположение о том, что море на севере имеет «огромное протяжение», и, в случае если держаться его правого берега, «оттуда возможно добраться на судах до страны Китая».
В Москве мысль Герасимова не отыскала приверженцев, но ею, несомненно, воспользовались кое-какие чужестранцы, такие, к примеру, как Себастиан Кабот. Он был итальянцем и мог слышать в Риме о проекте Герасимова. Как раз по инициативе Кабота британцы в первой половине 30-ых годов XVI века направили в Мурманское море экспедицию Уиллоуби и Ченслера.
Попытки Англии пробраться в Северное море не могли остаться не увиденными голландскими торговцами, каковые в далеком прошлом торговали с Россией и сейчас опасались борьбе со стороны британцев. Стремясь удержать собственные позиции, голландское правительство в первой половине 90-ых годов шестнадцатого века утвердило проект собственного торгпреда в Москве Балтазара Мушерона, предложившего снарядить экспедицию «для отыскания эргономичного морского пути в царства Китайское и Синское, проходящего к северу от Норвегии, Татарии и Московии».
Первоначально экспедиция располагала двумя судами — «Лебедем» и «Меркурием», но позднее город Амстердам на собственные средства снарядил еще два судна, которыми руководил Вильям Баренц.
О раннем периоде судьбы этого мореплавателя известно мало. Он появился в первой половине 50-ых годов шестнадцатого века на острове Тер-Шиллинг, лежащем к северу от Голландии.
Выходец из несложной семьи, Баренц благодаря энергии и своим способностям в маленький срок стал капитаном и искусным навигатором. К сожалению, нам неизвестно, чем занимался Баренц до экспедиции, где бывал и что видел. Возможно только высказать предположение, что испытал он много, потому что ни один торговец не рискнул бы доверить руководство экспедиционными судами неопытному капитану.
Но покинем предположения и перенесемся в свободный город Амстердам.
Шумные толпы заполнили его набережные июньским днем 1594 года, провожая в дальний поход суда капитана Баренца. Звон крики и колоколов заглушали слова команды. Одетые парусами, медлительно отдалялись суда; с палубы одного из них внимательно всматривался в набегавшие навстречу волны сорокачетырехлетний Вильям Баренц. Что принесет ему данный поход? Достаток?
Славу? Либо насмешки, которыми осыплет его эта же масса людей, в случае если суда возвратятся ни с чем?..
5 июня суда Баренца встретились с двумя вторыми судами экспедиции.
Ими руководили Брант Тетгалес и Корнелис Най, уже плававший по торговым делам в Белое море. Маленькое заседание не распознало единодушия; Тетгалес и Най предлагали плыть прямо на восток, тогда как Баренц лучшим ответом вычислял попытку обойти с севера лежащий на пути остров Новая Почва.
Суда разделились: Най и Тетгалес поплыли дальше на восток, «Меркурий» Баренца забрал курс на Новую Почву.
4 июля моряки заметили западную оконечность Северного острова.
Пройдя на протяжении него, они достигли семьдесят пятого градуса северной широты. Еще через градус им встретился остров, что наименовали Островом с крестом, поскольку на берегу были обнаружены два древесных поморских креста. Тут же голландцы в первоначальный раз заметили лежбище моржей, а спустя пара дней на горизонте показались ледяные поля.
Совершив наблюдения, Баренц определил, что корабль находится на семьдесят седьмом градусе.
В последних числах Июля экспедиция подошла к мысу Ледяному на северном краю Новой Почвы. Казалось, что путь в желанное Карское море открыт. Еще день-два — и они достигнут мифического мыса Табина, «крайней оконечности Татарии», откуда поворачивают, дабы «достигнуть царства Китайского».
Насмешка судьбы! В сутки, в то время, когда Баренц думал, что сбылись его самые храбрые грезы, экипаж открыто высказался за возвращение.
О косность людская, о немилосердие всевышних!.. Скрепя сердце Баренц отдает приказ поворачивать назад.
15 августа с вахты увидели в море парус, и вот уже на борт поднимаются Най и Тетгалес, которым удалось дойти только до какой-то почвы, где они «видели впадающую в море громадную реку».
Конечно же, это была Обь, быть может, сама Уголита*! Путь на восток открыт! Но уже нельзя плыть дальше. Припасы кончаются, в первых рядах зима. К себе, в Голландию!..
В конечном итоге открытая «громадная река» не была ни Обью, ни Енисеем. Вероятнее, Най и Тетгалес видели Кару и не подозревали, что от северо-восточной оконечности Азии их отделяет тысячеверстный неизведанный путь.
Но уверенность моряков в совершенном ими открытии была столь громадна, что через год правительство снаряжает новую экспедицию.
Шесть судов, груженных товарами, вышли в повторный путь. Неспециализированное руководство экспедицией было возложено на Ная, не смотря на то, что все знали, что лучшего начальника, чем Баренц, не отыскать. Но организаторы предприятия действительно побаивались резкого, несговорчивого моряка, и Баренц шел в поход в качестве навигатора флотилии.
Эта самая громадная в истории Голландии экспедиция в Арктику не дала результатов. Суда дошли лишь до острова Местного в Карском море. Не пробуя кроме того соблазнять судьбу, Най развернул назад.
Тогда-то и было принято то распоряжение, которое отказался подписать Баренц.
Неудачи не сломили отважного капитана.
Он убедил сенат Амстердама отправить третью экспедицию. Какими должны были быть красноречие и сила убеждения этого человека, в случае если отцы города не только дали согласие с аргументами Баренца, но и прописали особую премию в 25 000 гульденов за открытие Северного морского пути!
И все-таки Баренца обошли — в собственный третий арктический рейс он снова отправился навигатором.
По-видимому, тут большую роль сыграли происки Ная, что попытался очернить соперника.
Полагая, что вторая экспедиция провалилась из-за поздних сроков выхода, суда вышли в море ранней весной — два корабля под руководством Якова Гемскерка и Яна Рийпа.
Учтя неточности прошлых плаваний, Баренц рекомендовал идти на восток. Но его не послушались, и суда двинулись в северном направлении — к берегам Шпицбергена.
Опрометчивость для того чтобы шага выяснилась достаточно не так долго осталось ждать — уже в первых числах Июля 1596 года непроходимые льды сковали экспедиционные суда. Баренц настаивал на восточном направлении, его поддержал начальник судна, и экспедиция разделилась: Гемскерк повел собственный корабль на север, а Рийп направился к Новой Почва.
Высадившись на берег, моряки поднялись на высокую гору и оттуда заметили море, свободное ото льда.
Эту весёлую весть доставили Баренцу, что в тот же час приказал подымать паруса. Но радость была преждевременной: в данный же сутки с севера нанесло лед, а начавшиеся скоро штормызагнали корабль в Ледяную гавань рядом от мыса, названного Баренцем мысом Жажды.
Ветер усиливался. Лед напирал на корабль, угрожая раздавить его.
Днем и ночью экипаж вел тяжёлую борьбу за спасение судна.
Неприятные мысли терзали в эти дни Баренца. Он осознал, что и в этом случае пробиться на восток не удастся.
Лето кончалось, пора было думать о возвращении к себе. Основной навигатор еще не знал, что ему не суждено больше заметить Голландию, что через десять месяцев соратники опустят его мёртвое тело в холодные воды моря…
Сжатие льдов длилось.
Сломало руль. Предвидя новые опасности, Баренц приказал перевезти на берег припасы и вино. Он убедился, что судно попало в крепкую ловушку, и предусмотрительно подготовился к зимовке.
И в то время, когда ситуация согрела для покинуть корабль, последним с него сошел навигатор экспедиции Вильям Баренц.
Десять месяцев совершили зимовщики в отстроенном на берегу доме. лишения и Трудности, каковые они испытали, нам известны по записям участника зимовки Геррита де Фера. Он же поведал миру о безграничном мужестве Баренца и о его мученической смерти.
Со страниц ежедневника поднимается образ страстного жизнелюба и непреклонного борца, до конца дней собственных поддерживающего в товарищах надежду и веру на возвращение. Кроме того тяжело больной, Баренц сутки ото дня ведет собственный ежедневник, куда записывает все наблюдения и мысли. Потом они обогатят географическую науку полезнейшими сведениями. Соперник праздности, он методически создаёт астрономические наблюдения; под его управлением измеряются глубины, берутся пробы грунта.
Определения географических координат, сделанные Баренцем, до сих пор поражают собственной точностью.
Вильям Баренц погиб 20 июня 1597 года. «Смерть Вильяма Баренца причинила нам большое горе, потому что он был незаменимым главным штурманом и нашим руководителем», — записал в собственном ежедневнике Геррит де Фер.
Спутники Баренца возвратились на родину.
В последних числах Июля они на шлюпках достигли южного берега Новой Почвы, где были встречены русскими поморами-промышленниками. Поморы дружески отнеслись к голландцам, накормив их мясом и хлебом. От поморов моряки определили о том, что в Кольском заливе стоит голландский корабль. С ним и возвратились к себе товарищи Баренца.
Мы не знаем, где находится могила мореплавателя — море не сохранило ее. Но кроме того время бессильно предать забвению человеческие дела.
И до тех пор пока в море имеется вода, моряки всей земли будут не забывать о Баренце, по причине того, что он был в числе тех, кто одним из первых пробрался в это море…
Б. ТИМОФЕЕВ