Истории о самодержцах в анекдотах и курьезных ситуациях. николай i — «военные действия»
Великий, грозный, кровавый а также окаянный — когда ни именовали человека, что единолично руководил Россией. Предлагаем отбросить стереотипы и по-новому посмотреть на правителей империи: курьёзные ситуации и исторические анекдоты.
За Николаем Первым прочно закрепилась слава солдафона и деспота, перевоплотившего всю Россию в громадную казарму. Но воспоминания современников свидетельствуют — временами чувство юмора у Николая Павловича было совсем не казарменное.
Николай I Павлович (25 июня [6 июля] 1796, Царское Село — 18 февраля [2 марта] 1855, Санкт-Петербург) — император Общероссийский с 14 декабря [26 декабря] 1825 по 18 февраля [2 марта] 1855 года, царь Польский и князь Финляндский. Третий сын императора Павла I и Марии Фёдоровны, брат императора Александра I, папа императора Александра II.
1. в один раз пажи разыгрались в огромном Громадном тронном зале Зимнего дворца. Большая часть прыгало и дурачилось, а один из пажей вбежал на бархатный амвон под балдахином и сел на императорский трон. В том месте он начал кривляться и отдавать приказания, как внезапно почувствовал, что кто-то берет его за ухо и сводит со ступеней.
Паж обмер. Его без звучно и грозно выпроваживал сам император Николай Павлович. В то время, когда все пришло в должный порядок, правитель внезапно улыбнулся и промолвил:
— Поверь мне, совсем не так радостно сидеть тут, как ты думаешь.
В второй раз Николай Павлович свел к шутке кроме того ответ по делу о серьёзном антигосударственном правонарушении, коим считалось оскорбление правителя императора. События его были таковы.
Как-то в кабаке, подгуляв практически до положения риз, один из меньшей братии, Иван Петров, сквернословил так очень сильно, что и привычный ко всему целовальник не выдержал. Хотя унять разошедшегося буяна, он указал на царский бюст:
— Прекрати сквернословить, хоть бы для лика царёва.
Но ошалелый Петров ответил:
— А что мне твой лик, я плюю на него! — по окончании чего повалился и захрапел. А пришёл в сознание уже в кутузке Рождественской части. Обер-полицеймейстер Кокошкин при утреннем рапорте правителю подал об этом записку, растолковав тут же и определяемое законом наказание за такую вину. Николай Павлович наложил такую резолюцию: «Заявить Ивану Петрову, что и я на него плюю — и отпустить».
В то время, когда преступнику заявили вердикт и отпустили из-под ареста, он затосковал, практически помешался, запил, да так и сгинул.
2. Император Николай Павлович именовал собственной основной опорой дворянство и строго, но по-отечески нежно относился к добропорядочным недорослям.
Прогуливаясь в один раз по Невскому проспекту, он как-то встретил студента, одетого не по форме: шинель накинута на плечи, шляпа ухарски перемещена на затылок; неряшливости были заметны и в нем самом.
Правитель остановил его и сурово задал вопрос:
— На кого ты похож?
Студент смутился, всхлипнул и неуверено сказал:
— На маменьку…
И был отпущен засмеявшимся правителем.
В второй раз Николай Павлович приехал в Дворянский полк, где готовили к офицерской работе юных аристократов. На фланге стоял кадет намного выше отличавшегося высоким ростом правителя. Николай Павлович обратил на него внимание.
— Как твоя фамилия?
— Романов, ваше величество,— ответил тот.
— Ты родственник мне? — пошутил правитель.
— Совершенно верно так, ваше величество, — внезапно ответил кадет.
— И в какой степени? — задал вопрос правитель, рассерженный наглым ответом.
— Ваше величество — папа России, а я сын ее, — не моргнув глазом ответил кадет.
И правитель изволил милостиво расцеловать находчивого «внука».
3. Николай Павлович, кроме того что носил парик, закрывавший лысину, обожал театр и бывал на представлениях при всякой возможности. Во второй половине 30-ых годов XIX века на представлении оперы «Жизнь за царя» императору особенно понравилась игра известного певца Петрова и, придя на сцену, он согласился тому:
— Ты так прекрасно, так горячо выразил любовь к отечеству, что у меня на голове приподнялась накладка!
Театральным пристрастием правителя неоднократно пользовалась свита, в особенности при замене экипажей и лошадей. По причине того, что в то время, когда Николаю Павловичу подавалась, к примеру, новая лошадь, он восклицал обыкновенно: «Дрянь, слабосильна!»
И после этого делал на ней такие финиши по городу, что лошадь, вправду, возвращалась к себе усталою и вся в мыле.
— Я сказал, что слабосильна, — подмечал император, выходя из саней.
Новый экипаж, совершенно верно кроме этого, постоянно казался правителю с недочётами:
— Мал! Негде ног протянуть!
Либо:
— Трясок и узок, нереально!
Исходя из этого новую лошадь либо экипаж старались подать Правителю в первоначальный раз тогда, в то время, когда он ехал в театр. И в то время, когда на другой сутки он задавал вопросы:
— Это что за лошадь? Что за экипаж?
Ему отвечали:
— День назад изволили ездить в театр, ваше величество!
По окончании для того чтобы объяснения правитель замечаний уже не делал.
4. в один раз при посещении колонии Николай Павлович зашел в отделение каторжников. Тут он расспросил каждого, за что тот сослан на каторгу.
— По подозрению в грабеже, ваше величество! — говорили одни.
— За убийство! — отвечали другие.
— По подозрению в поджоге, — докладывали третьи.
Одним словом, вину никто не принял: все говорили про подозрения.
Правитель подошел к последнему заключённому. Это был старик с густою бородою, мозолистыми руками и загорелым лицом.
— А ты за что? — задал вопрос правитель.
— За дело, царь-батюшка! За дело! Во хмелю был да в драке друга убил, в висок хватил его…
— И что же сейчас? Жалеешь, как видно?
— Как не жалеть, правитель-батюшка! Как не жалеть! Славный человек был, упокой, Господи, его душу!
Семью его осиротил я! Не замолить мне греха этого вовеки!
— А на родине у тебя кто-нибудь остался? — спросил правитель.
— Как же, — отвечал старик, — жена-старая женщина, сын пациент, да внучата малые, сиротки. И их загубил я от проклятого винища. Вовек не замолю греха моего!
По окончании чего император громким голосом повелел:
— Так как тут все честные люди и виновных лишь один старик данный, то дабы он не портил этих «заподозренных» людей, удалить его из колонии и послать на родину к родным.
5. Николай Павлович обожал приятные сюрпризы, а также денежные. В те времена на монетном дворе из полосового золота чеканили полуимпериалы и империалы. Наряду с этим оставались так именуемые урезки, каковые не заносились ни в какие конкретно отчетные книги.
В итоге урезков накопилось столько, что хватило на пятнадцать тысяч полуимпериалов. Глава МинФина граф Канкрин придумал поднести их правителю на Пасху. Для этого, по его указаниям, в технологическом университете сделали из ольхи огромное яйцо, которое раскрывалось надвое посредством особого механизма.
В первоначальный сутки Пасхи яйцо привезли во дворец госслужащие минфина, а в помещения правителя внесли его за графом Канкриным пара камер-лакеев.
— Это что? — задал вопрос правитель.
— Разрешите, ваше величество, — сообщил министр, — прежде похристосоваться! — Правитель расцеловался с ним.
— Сейчас, ваше величество, — продолжал Канкрин, — осмеливаюсь представить красное яйцо от ваших же достатков, и просить вас дотронуться до данной пружины. Император дотронулся, яйцо раскрылось, и стали видны полуимпериалы.
— Что это, что это, сколько тут? — удивился император.
Граф Канкрин пояснил, что тут пятнадцать тысяч полуимпериалов, и уточнил, что они сделаны из урезков, нигде не проходивших по отчетам. Правитель не имел возможности скрыть собственного наслаждения и нежданно внес предложение:
— Урезки — экономия? Ну, так пополам.
На что министр робко, но твердо отвечал:
— Нет, ваше величество, это твое, от твоих и лишь тебе одному в собственности.
6. Во второй половине 30-ых годов девятнадцатого века Николай Первый в первоначальный раз захотел посетить Кавказ.
Из Керчи он отправился на пароходе в Редут-Кале — крепость к северу от Поти, не смотря на то, что в осеннюю пору ожесточённые бури бывают на Черном море. Но правитель не отменил поездки, опасаясь кривотолков в Европе, где внимательно смотрели за его делами и здоровьем.
В то время, когда стихия разыгралась не на шутку, встревоженный Николай Павлович начал петь молитвы, заставляя подпевать композитора Львова, автора музыки к гимну «Боже, Царя храни!». Император благоволил ко Львову и довольно часто забирал в поездки.
— Я не имею никакого голоса, — сказал насмерть перепуганный бурей Львов.
— Не может быть, — отвечал развеселившийся от вида трясущегося музыканта правитель, — ты же говоришь, а значит, голос никуда не пропал.
7. В 1840-х годах в Санкт-Петербурге показались первые муниципальные публичные дилижансы. Появление этих омнибусов стало событием, они понравилось публике и любой вычислял своим долгом прокатиться в них, дабы иметь возможность поболтать со привычными о впечатлениях, испытанных при путешествии.
Успех этого предприятия, удобства и дешевизна передвижения стали известными императору. И он захотел лично убедиться в этом. Гуляя в один раз по Невскому и встретив дилижанс, он сделал символ остановиться и влез в него.
Не смотря на то, что было тесно, но место нашлось, и правитель доехал до Адмиралтейской площади.
Тут он желал выйти, но кондуктор его остановил:
— Разрешите взять гривенник за проезд?
Николаи Павлович оказался в затруднительной ситуации: денег с собою он ни при каких обстоятельствах не носил, а из спутников его никто не решился либо додумался предложить ему денег. Кондуктору ничего не оставалось, как принять честное слово императора.
А на другой сутки в контору дилижансов камер-лакей доставил десять копеек с приложением двадцати пяти рублей на чай кондуктору.
8. Николай I обожал ездить скоро и неизменно на отличном рысаке. в один раз, при проезде правителя по Невскому проспекту, какой-то человек, не обращая внимания на оклики кучера, чуть не попал под экипаж императора, что кроме того поднялся в дрожках и схватил кучера за плечи.
Наряду с этим правитель погрозил нарушителю жестом и пальцем подозвал его к себе. Но тот махнул отрицательно рукою и побежал дальше. В то время, когда ослушника нашли, доставили во дворец и стали причиной императору, тот задал вопрос его:
— Это ты так небрежно сунулся под мою лошадь? Ты знаешь меня?
— Знаю, ваше императорское величество!
— Как же ты осмелился не послушаться собственного царя?
— Виноват, ваше императорское величество…некогда было…у меня супруга в тяжёлых родах мучилась…и я бежал к повивальной бабке.
— А! Это обстоятельство уважительная! — сообщил правитель. — Ступай за мною!
И он повел его во внутренние покои к государыне.
— Советую тебе примерного мужа, — сообщил он ей, — что, дабы оказать скорее медпомощь жене собственной, ослушался призыва собственного правителя. Образцовый супруг!
Ослушник был бедным государственным служащим. Данный случай стал началом счастья всей его семьи.
9. Николай Павлович был способен на неожиданные милости. в один раз по Исакиевской площади, со стороны Гороховой улицы, две похоронные клячи влачили траурные дроги с бедным гробом. На гробе лежали статская треуголка и чиновничья шпага, за ними следовала одна бедно одетая старуха.
Дроги приближались уже к монументу Петру I. Сейчас со стороны Сената показался экипаж правителя.
Император, заметив процессию, возразил, что никто из сослуживцев не пришел дать покойному госслужащему последний долг. Он остановил экипаж, вышел и пешком последовал за гробом государственного служащего, по направлению к мосту. Срочно за правителем стали следовать люди.
Каждый желал поделить честь вместе с императором сопровождать до могилы покойного. В то время, когда гроб выехал на мост, провожающих набралось большое количество всякого звания, в основном из высшего сословия. Николай Павлович посмотрел назад и сообщил провожавшим:
— Господа, у меня нет времени, я обязан уехать. Надеюсь, что вы проводите его до могилы.
И с тем отбыл.
10. Во второй половине 40-ых годов XIX века на протяжении венгерского восстания Николай Павлович должен был решить – выручать ли монархию Габсбургов, неоднократно пакостивших России, либо допустить, дабы австрийскую армию разбили восставшие венгры. Потому, что повстанцами руководили польские генералы, неоднократно сражавшиеся против русских, правитель счел за меньшее зло послать войска России на помощь австрийцам.
И вот на протяжении кампании в одну венгерскую лавку вошли два офицера-союзника: русский и австрийский. Русский заплатил за приобретения золотом, a австриец в уплату внес предложение ассигнацию. Торговка отказалась принять бумажку и, говоря о русском офицера, сообщила:
— Вот как платят господа!
— Прекрасно им платить золотом, — возразил австрийский офицер, — в то время, когда их наняли за нас сражаться.
Русский офицер оскорбился таким заявлением, привёл к австрийцу на дуэль и убил его. Вспыхнул скандал, и Николаю Павловичу донесли о поступке офицера.
Но император порешил так: сделать ему строгий выговор за то, что он в военное время подвергал опасности жизнь собственную; он должен был тут же, на месте убить австрийца.
Источники:
encyclopaedia-russia.ru
kommersant.ru
портал1.рф