«Свои» и «заморские» — от мировой до мировой
Успех с серийными «моржами» и опытной «Акулой» привела к настоящему буму запросов на постройку отечественных подводных судов уже в полной мере надлежащего качества и солидных размеров. Оставалось воплотить эти запросы в металл, что в условиях бурно прогрессирующей, но всё ещё отстающей от Запада индустрии России являлось непростым делом. Помимо этого, не хватало денег; но, это не остановило Морское министерство, заявившее конкурс на лучший проект для массовой постройки.
Ясно, что несомненным фаворитом стал проект Балтийского завода, составленный И.Г. Бубновым на базе уже зарекомендовавших себя «моржей». Но соперников хватало, поскольку ещё в 1909 году интересные разработки представили и конструкторы и другие предприятия. Так, Ижорский завод внес предложение субмарину надводным водоизмещением 360 т, проектная скорость которой на поверхности под керосиновым мотором должна была достигать практически 15 узлов.
Ещё на узел больше давал слово Невский завод в Петербурге, внушительная субмарина которого, подводным водоизмещением более 600 т, была признана самый серьёзным соперником «балтийцев». Выбор решил … единственный торпедный аппарат: на «невской» лодке в корме он был одиночным, в то время как ещё на «Акуле» и тем более на её потомках их в том месте размешалось два. В остальном данный проект был ничем не хуже, а эксперты кроме того отмечали более успешные характеристики обтекания корпуса водой.
Тут сказался выбор в качестве прототипа заокеанского «голландовского» корпуса. (Как мы ещё заметим, ветхая мысль «настоящей подлодки» от Джона Холланда не смотря на то, что и отошла на второй план, но полностью не погибла.) Собственный уникальный вариант внес предложение и Е.В. Колбасьев. Его «изделие» с двойным корпусом водоизмещением до 940 т в подводном положении не поражало особенными скоростными чертями; надводная скорость чуть достигала 12-13 узлов, но «гвоздь» проекта состоял в другом.
Оружие смотрелось легко фантастическим: на борт принималось 28 торпед, из которых 16 пребывали во внешних трубчатых аппаратах, стрелявших по траверзам, а остальные предназначались для кормовых труб и традиционных носовых (по паре в каждой оконечности). Столь грозная лодка весьма соблазняла моряков, но Морской технический комитет (МТК) так и не решился советовать её к постройке, туманно отметив, что реализация затруднена «по административным соображениям».
Итак, помой-му избранный среди всех претендентов проект Балтийского завода должен был стать успехом Бубнова, потому, что как раз по его чертежам предусматривалась постройка самой громадной серии больших субмарин для русского флота. Но задержка с заказом, из-за нехватки средств в казне в целом и в флотском бюджете в частности подорвала энтузиазм конструктора.
Не дождавшись реализации собственного детища, весной 1912 года он, огорчённый и разочарованный, покинул ведущее кораблестроительное предприятие страны. Жалко: не переждал он практически пара недель. Уже в первых числах Апреля всё завертелось снова: Морской Генштаб (МГШ) совсем утвердил собственные требования к «громадным» лодкам, каковые и предназначались в первую очередь как раз Балтийскому заводу.
Подлодка «Кугуар»
Подводные лодки типа «Барс» (план и продольный разрез внутреннего размещения):
1 — трубчатый торпедный аппарат; 2 — носовой подводный якорь; 3 — заместительные цистерны подводного якоря; 4 — центробежная помпа; 5 — дифферентная цистерна; 6 — аппараты совокупности Джевецкого; 7 — главные гребные электродвигатели; 8 — главные дизели; 9 — боевая рубка; 10 — перископы; 11 — штурвал вертикальных рулей; 12 — нактоуз съёмного компаса; 13 — 17 — масляная, заместительная, уравнительная, «отрывная» и нефтяная цистерны; 18 — офицерские каюты; 19 — элементы аккумуляторной батареи; 20 — компрессор; 21 — цистерна пресной воды; 22, 23 — носовые и кормовые горизонтальные рули
Подлодка «Барс», Российская Федерация, 1915 г.
Строилась на верфи Балтийского завода в Петербурге. Тип конструкции — однокорпусный. Водоизмещение надводное 660 т, подводное 780 т. Размеры: протяженность 67,97 м, ширина 4,45 м, осадка 4,01 м. Глубина погружения: рабочая — 45 м, большая — 90 м. Двигатели: 2 дизеля мощностью 500 л.с. и 2 электромотора мощностью 900 л.с.
Скорость надводная/подводная 10/8.5 уз. Оружие: четыре 450-мм торпедных аппарата (2 в носу и 2 в корме) и 8 торпедных аппаратов Джевецкого (12 торпед), артиллерийское оружие много раз изменялось. С 1916 г. одно 76-мм, одно 57-мм и одно 37-мм орудие. Экипаж: 45 чел. В 1915 — 1918 гг. выстроено 18 единиц: «Барс», «Гепард», «Вепрь», «Волк», «Единорог», «Змея», «Тигр», «Львица», «Пантера», «Рысь», «Кугуар,» «Леопард», «Угорь», «Тур», «Ягуар», «Ёрш», «язь» и «Форель».
2 последних не были достроены до 1921 года, в действующем флоте не употреблялись. «Барс», «Гепард», «Львица» и «Единорог» погибли в 1917г. Остальные были включены в состав флота СССР, много раз переименовывались. «Пантера» (тогда «Б-2») в 1935 году прошла большую модернизацию
Подлодка «Волк»
Но, у почтенного предприятия, настоящего фаворита отечественного военного судостроения, показался деятельный соперник — АО «Ноблесснер».
Оно также захотело поучаствовать в «разделе пирога» и дало обещание кроме того намерено возвести новый завод в Ревеле (сейчас Таллин) только для постройки подводных лодок. У новичка имелись и другие козыри: как раз завод Нобеля, выступивший в качестве одного из учредителей свежеиспечённого общества, создавал российские дизель-моторы, уже ставшие главным видом двигателей для подводного флота.
Заодно начальники «Ноблесснера» решили «прикупить» и главного создателя исходного проекта. Это им удалось: И.Г. Бубнов возглавил КБ на новой компании.
Неудивительно, что в итоге именно доработанный им вариант от «Ноблесснера» и признали наилучшим. Это и сказалось на распределении того самого «пирога»: новые соискатели взяли заказ на 12 единиц.
Балтийскому же заводу было нужно ограничиться лишь половиной от этого числа, и это не обращая внимания на то, что работы в том месте имели возможность начаться уже летом 1913 года, а ревельский завод имел возможность приступить к постройке лишь годом позднее. Действительно, черноморский филиал «балтийцев» в Николаеве отвоевал ещё несколько единиц. Но и на «южном фланге» намечалось наступление соперников: ещё 4 единицы «отхватил» себе новоиспечённый завод «Наваль» (Общество Николаевских верфей и заводов), обосновавшийся в том же городе.
Основной проблемой для громадных отечественных подводных лодок стали двигатели. Завод Нобеля со своей задачей в срок не справился, в итоге моторы проектной мощности — по 1320 л.с. взяли лишь 2 единицы — ноблессеровский «балтийская» Змея «и» «Кугуар». (Балтийские подводные суда взяли заглавия самых разнообразных животных, от больших кошачьих хищников до пресмыкающихся.) Но и на них хватило неприятностей; штатные двигатели были через чур большими для не таких уж громадных субмарин, здорово стеснив условия работы экипажа.
В итоге, оба подрядчика пустились во все тяжёлые, отслеживая и добывая подходящие дизели везде, где вероятно. (В этом отношении, без сомнений, повезло черноморским «Гагаре», «Утке», «Буревестнику», «Лебедю» и «Пеликану», на которых мощность двигателей кроме того заметно превышала проектную, достигнув суммарно 2500 л.с.) Остальным было нужно значительно хуже. Для «Язя» эксклюзивно предназначались два 420-сильные моторы производства «Виккерса», а на «Единороге», «Ерше», «Форели» и «Угре» установили дизели такой же мощностью от неизвестной компании «Нью-Лондон», появлявшиеся, в итоге, весьма ненадёжными.
Дизели от Коломенского завода, доставшиеся солиднейшему числу единиц (11), имевшие достаточно маленькую мощность всего в 250 л.с. любой (в 5 раз меньше проектной!), трудились более стабильно, но, как несложно додуматься, совсем «просадили» ходовые характеристики. Причём не только надводные, но и подводные: дизелям доходили винты с таким шагом, что был совсем неудачным для электромоторов. Разносортица наблюдалась не только в основных механизмах.
Широкая номенклатура оборудования кроме этого разошлась по различным производителям. В итоге, чертежи конкретных единиц неоднократно перекраивались, местами достаточно серьёзно.
В связи со всеми этими событиями неприятности появились не только с номенклатурой оборудования и механизмов, вместе с тем и со сроками ввода в строй. Балтийский завод поднапрягся и выдал две собственные первые единицы, «Гепард» и «Барс», фактически своевременно.
В июле 1915 года обе лодки приступили к приёмочным опробованиям. Стоит лишний раз подметить, что к тому времени уже практически год шла мировая война, так что кроме того заканчивавшиеся постройкой в соответствии с замыслами единицы, по сути, дела изрядно запаздывали. Так как им ещё предстояли опробования, каковые распознали изрядное число замечаний, по виду достаточно небольших, но в совокупности заметно снижавших боевые качества субмарин.
На полном ходу корпус столь очень сильно вибрировал, что иногда из строя выходили дизели и сами электромоторы, не говоря уже о более приборах и хрупких механизмах. Много неприятностей привнесли и столь любимые в отечественном флоте торпедные аппараты совокупности Джевецкого. Изначальное их размещение выяснилось через чур низким, так что «ломающиеся» о них волны обильно заливали водой верхнюю палубу. Потом на некоторых единицах их перенесли на эту самую палубу, пара улучшив обстановку.
На остальных проблему решили радикально, отказавшись от установок «решёток» и заделав предназначенные для них ниши, заметно тормозившие и без того не через чур скоростные субмарины. Но второй недочёт оставался неистребимым. Дело в том, что сами торпеды имели узкие корпуса, в полной мере приспособленные к давлению воды на глубинах выпуска (до десяти метров), но деформировавшиеся на нескольких десятках метров.
В следствии очень приличная предельная глубина погружения оставалась для «барсов» недостижимой, по крайней мере, без важного риска лишиться большей части собственного оружия. Подобная неприятность появилась и с палубными цистернами; их 3-мм стены трещали и страшно прогибались при не хватает стремительном выравнивании давления воды снаружи и в.
Но в случае если Балтийский завод худо-бедно делал собственные обязательства, то новоявленный «выскочка» «Ноблесснер» безбожно задерживал собственные «изделия». Головная единица данной компании, «Тигр», совершила собственные опробования лишь весной 1916 года, практически на 10 месяцев позднее срока по подряду.
И это не обращая внимания на то, что завод в Ревеле (патриотически переименованный в 1915 году в Петровскую верфь) занимался только постройкой подводных лодок и пребывал в благоприятном положении с позиций поставки оборудования. Представители Морского министерства удостоили производство краткой, но уничтожающей чёрта: «кустари». В итоге, из рассчетных 12 единиц Ревельский завод вёл постройку лишь девяти.
Восемь из них удалось завершить до окончания войны, а вот девятому, «Язю», как мы уже отмечали, не повезло. Брестский мир и Революция стали причиной появлению свободных стран Балтии, и в 1920-м году лодку было нужно экстренно уводить из столицы новообразованной Эстонии в Петроград. А в том месте её, в итоге, на металл: у юный Советской Республики не хватало ни сил, ни средств для окончания работ.
В полной мере классическими оставались жалобы моряков на не хватает стремительное заполнение балластных цистерн самотёком и неустойчивое положение перископов в всецело выпущенном состоянии. Эти недочёты приходилось ликвидировать как на уже выстроенных единицах, так и перерабатывать чертежи для ещё строившихся. Палубную цистерну сделали более прочной и снабдили её огромными (диаметром 250 мм) клапанами затопления — кингстонами.
Подача самотёком дополнялась сейчас четырьмя замечательными центробежными насосами, талантливыми закачать более 150 т воды в 60 секунд. В следствии удалось добиться уменьшения скорости погружения с практически 3-х мин. до 2-х, но тут проявилась новая незадача. Вытесняемый при погружении из цистерн воздушное пространство поднимал огромные фонтаны воды на хороший дюжина метров, каковые отнюдь не содействовали основной чёрте подлодки — скрытности. Было нужно безотлагательно переделывать и совокупность отвода воздуха.
Выяснилось кроме этого, что гордость русских моряков и инженеров — приличная обитаемость — оставалась такой лишь в тёплые месяцы. Жёсткая русская зима делала нахождение в голом железном корпусе, с которого на людей капала ледяная вода, легко невыносимым. И тут нашлось ответ: лодки оборудовали паровым отоплением, а внутренний корпус обшили пробкой, покончившей с холодной капелью.
Но с самой конструкцией ничего сделать было нельзя: однокорпусные лодки без единой влагонепроницаемой переборки владели, мягко говоря, низкой живучестью.
(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] || []; w[n].push(function() { Ya.Direct.insertInto(144860, "yandex_ad2", { ad_format: "direct", font_size: 0.9, type: "horizontal", border_type: "ad", limit: 2, title_font_size: 2, links_underline: false, site_bg_color: "FFFFFF", header_bg_color: "000000", border_color: "CCCCCC", title_color: "FF0000", url_color: "000000", text_color: "000000", hover_color: "CC0000", no_sitelinks: true }); }); t = d.getElementsByTagName("script")[0]; s = d.createElement("script"); s.src = "//an.yandex.ниссан/блюберд/context.js"; s.type = "text/javascript"; s.async = true; t.parentNode.insertBefore(s, t); })(window, document, "yandex_context_callbacks");
Любопытная история случилась с артиллерийским оружием балтийских лодок. По начальному проекту предполагалось установить на них по одной 57-мм и 37-мм пулемёту и пушке.
Но штатную «батарею» взяли лишь головные «Гепард» и «Барс». Последующие единицы имели более значительную несколько 57-миллиметровок, а «Львица» и «Тигр» взяли ещё и 37-мм зенитку на особенной изогнутой тумбе. Размещённая конкретно в ограждении рубки, зенитка скоро приводилась в боевое состояние и имела возможность своевременно открыть огонь по достаточно неповоротливым тогдашним аэропланам.
Не обращая внимания на отсутствие каких-либо устройств, сама по себе возможность пострелять по становившемуся очень неприятным для лодок воздушному неприятелю содействовала приобретению уверенности в команде. Но и этим совершенствование артиллерии не закончилось. В конце 1916 года руководство флота сочло вероятным на всех «бессильных» единицах (соответственно, имевших некий запас по нагрузке), насчитывавших аж 13 штук, установить дополнительно 75-мм орудие.
В итоге, они должны были иметь по одной 75-мм, 57-мм и 37-мм пулемёту и пушке — целая коллекция образцов лёгкой артиллерии. Но наступившая революция не разрешила довершить задуманное; 75-миллиметровки взяли лишь «Пантера», «Рысь» и «Леопард». Уже при Временном правительстве четыре единицы обзавелись парой трёхдюймовок (вторая заменила более скромную 57-мм пушку), став в ряд наиболее вооружённых подводных лодок мира.
Выявившаяся на протяжении войны возможность применения субмарин для минных постановок вызвала попытки приспособить для представителей и этой цели балтийского «зверсовета». В качестве первой жертвы избрали «Вепря», на котором установили классическое для надводных судов оборудование: рельсовые «дорожки» для мин на палубе.
Но при сбросе смертоносных «шариков» (очень тяжёлых — русские мины отличались хорошими чертями, что сказывалось на их весе) стало известно, что сама лодка стала весьма неустойчивой, а при постановке её чуть получалось удерживать в горизонтальном положении. Было нужно от «корабельного» размещения мин отказаться. Более успешным выяснилось использование импровизированных «ячеек» по бокам от рубки, в которых размещались 8 мин.
Сброс осуществлялся особыми рычагами с мостика, соответственно, лишь в надводном положении. Так оборудовали «Барса», «Тигра» и «Львицу», но реально и данный метод постановки не отыскал использования на практике в войне.
Начало боевой деятельности русских подводных лодок на Балтике выяснилось сокрушительным: в кампании 1915 года они выпустили 50 торпед, ни одна из которых не попала в цель.
Обстоятельств тому хватало. Это и низкий уровень подготовки экипажей только что вошедших в строй единиц, и вероятные повреждения торпед в устройствах Джевецкого, и тогдашние способы стрельбы: при замечательном оружии она производилась лишь одной торпедой. Но, в годы Первой Мировой так стреляли лодки всех государств.
Но отечественные подводники неспешно набирались опыта, и в будущем году дела пошли намного лучше.
В 1916 году действия балтийских лодок начались лишь в начале Мая, в то время, когда вместе с английскими лодками в море вышел «Волк». Он приобрел статус «свободного стрелка» с разрешением атаковать любые цели. Его начальник, лейтенант И. В. Мессер уже имел большой опыт подводных плаваний и направил собственную субмарину в Норчёпингские бухты — место, которое не могли миновать транспорты, перевозившие отличную шведскую металлическую руду в Германию.
Осмотрительный начальник всё яркое время суток держал собственный корабль на перископной глубине и, лишь убедившись, что это «немец» и что на нём не видно пушек, всплывал пара позади от собственной цели (дабы не попасть под таран). И скоро последовал первый успех. Германский пароход «Гера» вместимостью 2800 брт сперва постарался уйти, но по окончании нескольких выстрелов команда предпочла покинуть судно и сесть на шлюпки.
По окончании выстрела из кормового торпедного аппарата «Гера» отправилась ко дну. А у «Волка» показалась новая цель — пароход «Бремен», найденный совсем неподалеку — всего в 4 — 5 милях. Однако тут сказались неприятности с двигателями: маломощные дизели не разрешили нагнать транспорт, шедший приблизительно той же 10 — 11-узловой скоростью, что и лодка. Но данный урожайный сутки, 4 мая, ещё не кончился.
Спустя пара часов «Волк» всплыл для атаки парохода «Кольга», перевозившего груз (уголь в брикетах) в обратном направлении, из Германии в Швецию. Его капитан вёл себя очень лихо, пробуя уйти кроме того тогда, в то время, когда в корпус стали попадать русские боеприпасы (но, 57-мм снаряды напоминали скорее дробины в теле слона). «Кольге» удалось ещё и уклониться от одной торпеды, но вторая попала в цель, послав её на дно.
Подлодка «Нарвал»
Подлодка «Львица»
Подлодка «Пантера»
Всего через час с лишним в поле зрения показался ещё один шведский транспорт с таким же грузом. Последовали очередные предупредительные выстрелы, остановка, потопление судна и пленение капитана. Так «Волк» установил рекорд для русских лодок, послав на дно в течение дня сходу 3 судна.
Его удачи прервала лишь наступившая темнота. Но данный воистину блестящий успех ни самому «Волку», ни его «сёстрам» повторить уже не удалось. Немцы отреагировали скоро, организовав их охранение и конвои. самолёты и Германские миноносцы заставляли отечественные подводные лодки держаться под водой, проводя редкие атаки из эргономичного положения.
Начальники лодок продолжали упорно искать соперника, останавливая одиночные пароходы, но все они выяснялись нейтральными — датскими либо шведскими. А конвои или ускользали на горизонте, или благополучно избегали выпущенных, по сути дела, практически что наугад торпед. Результатов не достигли ни «Львица», ни «Тигр», ни «Гепард» (попавший под таранный удар конвоира и чуть улизнувший с места действия), ни «Пантера».
Кроме того «Барс», ставший собственного рода рекордсменом среди отечественных солидных лодок по числу походов и совершённому в них времени (практически 50 дней) не смог попасть ни одной торпедой из выпущенного им десятка. (Быть может, именно тут сказались неприятности с аппаратами Джевецкого, «портившими» собственное содержимое.) Однако, умелый и доблестный Мессер на своём «Волке» сумел добыть ещё одну победу, потопив «Дориту» достаточно солидного для Балтики судна вместимостью практически 3700 брт с металлической рудой. Отличился и «Вепрь», разрешивший войти ко дну «Сирию» с таким же грузом, не обращая внимания на то, что транспорт защищали пара шведских судов.
По большому счету шведы вели себя более чем враждебно: эти «нейтралы» вместо того, дабы останавливаться по требованию начальников субмарин, пробовали их таранить. «Волк» еле увернулся от для того чтобы «приёма», отделавшись искалеченными перископами.
На следующий, 1917-й год дивизия подводных лодок существенно прибавила в составе за счёт входивших в строй новых «зверей». Казалось, что очередные удачи прейдет скоро, но тут «вмешался» исторический процесс.
Революция нанесла флоту непоправимый ущерб, послав в «дисциплину» и утиль. Не смотря на то, что начальники прилагали все усилия к тому, дабы выводить собственные субмарины в море, результаты возможно назвать разве что сокрушающими. Лодки совершили 76 боевых выходов, но потопили на всех лишь один маленький германский пароходик — отличился «испытанный боец» «Вепрь». За данный скромный успех было нужно дорого заплатить: из походов не возвратились 3 единицы: головной «Барс», «Гепард» и «Львица».
События их смерти смутны; в случае если первые две лодки, быть может, были атакованы германскими противолодочными судами, то «Гепард», вероятнее, погиб на минах.
Не прибавили эйфории и последующие события. При уходе Балтфлота из Ревеля в Гельсингфорс подводники не досчитались «Единорога», не выдержавшего перехода через льды.
Страно, как по большому счету удалось протащить остальные субмарины с их хрупкими корпусами. А потом предстоял не меньше жёсткий переход в Кронштадт.
И в этом случае его сумели совершить все 12 лодок «барсовой» серии, причём фактически без сколь-нибудь важных повреждений! Семь из них были включены в состав Действующего Отряда советского Балтфлота (ДОТ), став чуть ли не основной его силой перед лицом дерзко заполонившего Финский залив английского флота.
И бывшие союзники, поддерживающие сейчас наступление и интервенцию белых армий, поплатились за собственные беспечность и нахальство. Ветхий заслуженный боец «Пантера» и «Волк» пара раз производили торпеды по британцам. И 31 августа 1919 года «Пантера» смогла открыть собственный счёт и личный счёт советских подводников.
Новейший английский эсминец «Виттория», без каких-либо предосторожностей находившийся у острова Сескар, взял собственную торпеду и скоро затонул. Начальник лодки А.Н. Бахтин удостоился высшей награды Советской республики — Ордена Красного Знамени, а половина экипажа взяла приз менее высокую, но нужную -именные карманные часы, очень респектабельный в то время «дивайс».
Как раз ставшая известной в советском флоте «Пантера» стала в качестве головной на предмет важного переоборудования, которое должно было обеспечить первым отечественным лодкам, сохранившим собственные корпуса во в полной мере приличном состоянии, собственного рода вторую жизнь. В установили 2 переборки, наконец-таки поделившие субмарину на 3 изолированные отсека, что заметно увеличило её живучесть.
Новые, более современные и надёжные двигатели — Дизеля мощностью по 685 л.с. обеспечили практически проектный надводный движение в 15,5 узла. (Благоприятно сказалось не только повышение мощности моторов, но и более качественные обводы: кроме удаления аппаратов Джевецкого всецело перестроили мостик и рубку и установили 45-мм пушку вместо номинально более замечательной, но устаревшей «артиллерии». Большое «перетряхивание» прошло устройства и оборудование.
Так, на лодке всецело заменили винты и аккумуляторные батареи, а для погрузки запасных торпед, принимаемых вместо «одноразовых» устройств Джевецкого, показались эргономичные погрузочные люки. В общем, «Комиссара», как по окончании 1921 года именовали бывшую «Пантеру», переназвали в скромную «Б-2» и достаточно удачно преобразовали в достаточно современную субмарину. Но переоборудование «влетело в копеечку», и опыт более не повторяли.
Но, сама «Б-2» прослужила продолжительно, не смотря на то, что и её было нужно вывести из боевого состава флота к началу ВОВ, в первой половине 40-ых годов двадцатого века. Остальные единицы покинули боевые последовательности ещё раньше, в 1930-х. Но отдельные представители бывших «зверей», как, к примеру, та же «Пантера», «Б-2» продолжали служить в качестве запасных судов, по большей части как плавучие станции для зарядки аккумуляторная батарей боевых лодок, завершив совсем карьеру уже в 1950-е годы.
Коммунистический флот к началу Второй мировой имел уже собственные образцы новых подводных судов. Но наровне с ними в боевом составе всё ещё оставались «коллеги» «барсов», причём по большей части «импортные».
Возвратимся к временам прошлой, Первой Мировой.
Как несложно подметить, подводные силы России были к её началу в весьма непростом состоянии. Помой-му имелись личные и очевидно хорошего типа субмарины, но «на передовую» они очевидно запаздывали, да и сами по себе возможности постройки оставались неясными.
Исходя из этого неудивительно, что взгляды Морского министерства и МТКобратились к одному из самый зарекомендовавших поставщиков подводных судов, владевшему замечательнейшей индустрией и к тому же занимавшему дружественный к союзникам нейтралитет — Соединённым Штатам. А в том месте агент напрашивался сам собой — прекрасно узнаваемая отечественным морякам компания «Электрик Боут».
Тем более, что она уже деятельно принялась за постройку боевых единиц для более чем солидного союзника — Англии, да и сама обратила взгляды на новый и объёмный рынок для собственной продукции. Уже узнаваемый завод «Ноблесснер» взял из-за океана предложение поставить пара современных субмарин проекта «602F» в разобранном виде с тем,дабы собрать их в Российской Федерации.
Предложение заинтересовало отечественное Морское министерство, но, ввиду того, что «кустари» из Ревеля не справлялись и с собственным заказом, передало сборку проверенному Балтийскому заводу. Предполагалось взять 5 единиц, которым предстояло воистину кругосветное путешествие. Их корпуса собирали на берегу Тихого Океана Америки, в том месте же после этого разбирали и грузили на американские и японские транспорты.
Те пересекали океан, выгружали груз во Владивостоке, где его размещали в вагонах и гнали по единственной одноколейной железной дороге через всю Россию, в столицу. В Петроград агрегаты и узлы поступали наконец на Балтийский завод, где шёл их монтаж под управлением экспертов из «Электрик Боут».
Самое увлекательное, что таковой «окружной путь» был кроме того стремительнее, чем постройка собственных «барсов», не смотря на то, что отечественным рабочим и инженерам приходилось изрядно попотеть: помой-му пригнанные в Соединенных Штатах части не хорошо стыковывались между собой, и кроме тривиальной сборки необходимо было дополнительно подгонять листы и шпангоуты обшивки, другими словами, по сути, вести полноценные кораблестроительные работы. Однако, спустя всего год по окончании заключения договора (!) первые единицы удалось спустить на воду.
Опробования прошли в полной мере удовлетворительно, не смотря на то, что и «американки» отнюдь не были лишены недочётов. Так, по окончании выпуска торпед лодки стремились вырваться на поверхность, обитаемость очевидно уступала отечественным представителям «животного мира», да и некое оборудование не отличалось особенной надёжностью. Но в целом приобретение выяснилось в полной мере боеспособным.
Забавно их обозначение: субмарины именовались номером «и» буквами АГ (начиная с 11). «АГ» означало «Американская Голланда» — такими сильными оставались память и авторитет об одном из пионеров подводного судостроения, поскольку сам Джон Холланд был отстранён от создания субмарин собственными «партнёрами» уже более 10 лет назад.
Заокеанские лодки, не обращая внимания на их маленькие размеры и помой-му достаточно скромные характеристики, владели рядом полезных для работы особенностей.
В отличие от более современных «барсов», они имели три влагонепроницаемые переборки, что, без сомнений, и существенно увеличивало живучесть: при затоплении одного отсека из четырёх сохранялась свойство подняться на поверхность. Необычным дополнительным «средством спасения» являлась… боевая рубка, имевшая два герметичных люка — сверху и снизу.
В экстренном случае её возможно было применять в качестве шлюзовой камеры: члены экипажа имели возможность «порционно» оставаться в рубке, которую заполняли водой, уравнивая давление и производя людей на поверхность. После этого вода откачивалась, в рубку входила очередная несколько, и процесс повторялся. Более рациональное размещение балластных цистерн (не только в оконечностях, но и в середине корпуса) разрешило уменьшить время погружения.
Особенным «бонусом» являлась надёжность оборудования, многие составляющие которого прослужили по паре десятилетий.
Первый успех таковой экстренной закупки, заключавшийся в первую очередь в скорости постройки-сборки, вдохновил Морское министерство на дополнительные заказы. Последовали ещё 3 договора, всего на 12 единиц, 6 из которых предполагалось выделить для Черноморского флота и по 3 — для Балтики и принципиально нового театра — созданной на Севере отдельной флотилии.
Трансформации в проектах были минимальными (главным стало удвоение мощности дизелей для надводного хода — с 240 л.с. до 480 л.с. любой). Но формально они имели различные обозначения — 602GF, 602L и 602R, в то время как первый заказ соответствовал варианту 602F. И снова во главе угла ставились темпы постройки: договора заключили в конце 1916-го и начале 1917 года, а уже в осеннюю пору предполагалось завершить сборку!
И, о чудо! -в финише августа первые 3 черноморские «агешки», сборка которых началась лишь в апреле, были включены в состав флота. И это при том, что американские эксперты друг за другом покидали нашу страну во время двоевластия между революциями. не меньше страно да и то, что кроме того по окончании Октябрьской Революции в условиях Гражданской войны процесс ввода в строй на Чёрном море несложных и технологичных лодок не закончился.
По одной единице завершили постройку в 1918-м и 1919-м годах, а «АГ-23» покинула завод в Николаеве аж в последних числах Октября 1920 года, в разгар братоубийственных событий в Российской Федерации.
Но всю серию закончить в исходном варианте так и не было нужно. Остальные 3 единицы достраивали уже в условиях разрухи, в то время, когда фабрики разворовывались каждой новой «властью» с безвозвратной утратой агрегатов субмарины и станков. Однако, инженерам-энтузиастам, таким как Я.С.Солдатов и П.И.Сердюк, удалось довершить дело.
Действительно, на каждую из «агэшек» под номерами 24, 25 и 26 было нужно лишь по одному перископу, да ещё и укороченному, а «последышу» «АГ-26» не досталось штатных дизелей, вместо которых установили «игрушечные» 120-сильные. Но неприхотливые лодки плавали, а отечественные эксперты взяли редкий для того времени опыт, что Сердюк применял потом при создании известных «малюток» 12-й серии.
Схема подводных лодок типа «АГ», 1941 г.:
1 — 450-мм торпедные аппараты; 2 — носовая цистерна главного балласта; 3 — якорь; 4 — торпедный отсек; 5 — носовой входной люк; 6 — торпедопогрузочный люк; 7 — носовая дифферентная цистерна; 8 — топливные цистерны; 9 — запасные торпеды; 10 — баллоны совокупности воздуха большого давления;11 — носовой аккумуляторный (жилой) отсек; 12 — аккумуляторные батареи; 13 — средняя несколько балластных цистерн; 14 — ходовой мостик; 15 — перископ атаки; 16 — зенитный перископ; 17 — прочная рубка; 18 — центральный отсек; 19 — центральный пост; 20 — штурвалы управления носовыми и кормовыми горизонтальными рулями; 21 — средний входной люк; 22 — кормовой аккумуляторный отсек; 23 — кормовой входной люк; 24 — машинный отсек; 25 — дизель; 26 — основной гребной электродвигатель с разобщительной муфтой; 27 — упорный подшипник; 28 — привод вертикального руля; 29 — кормовая дифферентная цистерна; 30 — кормовая цистерна главного балласта
*Схема выполнена Ю.В. Апальковым на базе настоящих чертежей.
Подлодка «АГ-11», Российская Федерация, 1916 г.
Строилась на верфи «Бернет Ярд» в Ванкувере, планировала на Балтийском заводе в Петербурге. Тип конструкции — однокорпусный.
Надводное водоизмещение 355 т, подводное 435 т. Размеры: протяженность 45,8 м, ширина 4,81 м, осадка 3,76 м. Глубина погружения: рабочая — 45 м, большая — до 60 м. Двигатели: 2 дизеля мощностью 480 л.с. и 2 электромотора мощностью 300 л.с. Скорость надводная/подводная 12,5/10.5 уз. Оружие: четыре 450-мм торпедных аппарата в носу (8 торпед), одно 47-мм и одно 47-мм орудие.
Экипаж: 37 чел. В 1916 г. выстроено 5 единиц: «АГ-11» — «АГ-15». «АГ-14» погибла в 1917 г., остальные взорваны экипажами в 1916 г., подняты финнами и сданы на слом в 1920-х годах.
По подобному проекту в 1918 — 1923 гг. в Николаеве собраны из американских подробностей ещё 6 единиц («АГ-21» — «АГ-26»).
Не считая «АГ-22», интернированной во Франции в 1922 г., много раз модернизировались и переименовывались в советском флоте. «АГ-21» («Металлист», «А-3», «ПЗС-З») затонула в следствии аварии в 1931 г., поднята. «АГ-23» («ПЛ-16», Незаможный», «Шахтёр», «А-1» взорвана экипажем в 1942 г., поднята, «АГ-25» («Им.тов. Троцкого», «ПЛ-18», «Марксист», «А-3») погибла в октябре 1943 г. Остальные (не считая неё) выведены из состава действующего флота практически сразу после окончания ВОВ и сданы на слом в первой половине пятидесятых годов
Неспециализированная схема модернизированной подлодки Б-2 (типа «Барс»):
1 — цистерна главного балласта; 2 — дифферентная цистерна; 3 — уравнительная цистерна; 4 — палубная цистерна; 5 — прочная рубка; 6 — торпедный аппарат; 7 — запасная торпеда; 8 — перископ; 9 — дизель; 10 — основной гребной электродвигатель; 11 — аккумуляторная батарея Подлодка «Б-2» (бывшая «Пантера»), СССР, 1935 г.
Строилась на верфи Балтийского завода в Петербурге, в том месте же в 1934 — 1935 гг. прошла модернизацию.
Тип конструкции — однокорпусный. Водоизмещение надводное 670 т, подводное 780 т. Размеры: протяженность 68 м, ширина 4,5 м, осадка 3,9 м. Глубина погружения, большая — до 50 м. Двигатели: 2 дизеля мощностью 1370 л.с. и 2 электромотора мощностью 900 л.с. Скорость надводная/подводная 15,5/8.5 уз.
Оружие: четыре 450-мм торпедных аппарата (2 в носу и 2 в корме) (6 торпед), два 57-мм и одно 45-мм орудие, два пулемёта. Экипаж: 46 чел. В 1949 г. переименована в «ПЗС-1», употреблялась для зарядки аккумуляторная батарей боевых лодок.
В 1955 г. сдана на слом
Значительно меньше повезло балтийским и североморским субмаринам. Их уже выстроили на заводе около Ванкувера (в том месте, в Канаде, «Электрик Боут» намерено развернула работы для удобства доставки «продукта» в Россию через Дальний Восток — остальные пути просто не существовали), разобрали и уже подготовились загрузить на транспорт. Но грянул «большевистский переворот», и почувствовавшие неладное представительства России в Соединенных Штатах спешно отменили договор.
Задаток пропал, а сами лодки в числе 6 штук остались в собственности компании. Её обладатели постарались реализовать собственные изделия второй раз, сейчас уже Британии. Но Адмиралтейство отказалось; как мы заметим позднее, к тому времени неприятности с подводными судами удалось решить собственными силами, и очень удачно, так что уже устаревший проект уже никак не завлекал «Владычицу Морей». В итоге, «жертвой» был личный флот, в который и пристроили последних «американских голландов».
В том месте «Н-4» — «Н-9» никакой славы не снискали. Войдя в строй в последних месяцах 1918 (сейчас их было нужно везти в Соединенных Штатах!), эти субмарины действенно прослужили на Тихом океане только три года. После этого их перевели на атлантическое побережье уже в качестве судов береговой обороны и скоро вывели в резерв за ненадобностью, а в первой половине 30-ых годов двадцатого века послали на разделку.
А вот российские субмарины типа «АГ» помогали продолжительно и деятельно.
Не смотря на то, что начало их карьеры смотрелось воистину ужасным: первая балтийская серия полегла в полном составе. «АГ-14», вышедшая в собственный четвёртый боевой поход под руководством сына адмирала Эссена, руководившего Балтфлотом в начале войны, на базу не возвратилась. Погибли все 34 члена экипажа. Лишь в 2003 году шведские газеты сказали, что полвека назад (!), при отыскивании пропавшего в первой половине 50-ых годов XX века самолёта, водолазы заодно нашли и малоизвестную субмарину, вероятнее, типа «АГ».
Она уже тогда достаточно глубоко ушла в ил: над дном оставалось приблизительно дюжина метров корпуса. Ясно, что прошедшие годы имели возможность лишь ухудшить положение, и поднимать уже чисто историческую лодку с глубины около сотни метров никто так и не собрался. Остальные четыре балтийские «агешки» не смогли уйти вместе с флотом из Гелсингфорса в 1918 году: их участь была незавидной, льды стали уже непроходимыми, а ледоколатак и не удалось дождаться. Экипажам было нужно взорвать собственные судёнышки.
В 1920-е годы их подняли уже «свободные» финны, разобрали и послали на металл.
Но черноморские «американки» пережили не только Гражданскую войну, на протяжении которой переходили из одних рук в другие.
Необычным наследством этих «процедур» стал необычный комплект разнообразной артиллерии самых неожиданных совокупностей, но маленьких калибров — 37-мм и 47-мм. (Кстати, по начальному проекту никаких пушек на «602» иметь не предполагалось.) Уже в советское время оружие как-то систематизировали, покинув на всех по одной 47-миллиметровке Гочкиса, благо, запас этих ветхих пушек ещё финиша XIX века казался неисчерпаемым. Действительно, тесная компоновка совсем маленьких 350-тонных субмарин никакого артиллерийского погреба не предусматривала, так что патроны к ним хранили в коробках, каковые на стоянке занимали … целый гальюн.
Но в походе это помещение являлось совсем нужным, и боезапас переносили в центральный пост (ЦП). Лишь во второй половине 30-х годов двадцатого века на вооружение «АГ» поступила довольно современная полуавтоматическая «сорокопятка», для возросшего боекомплекта которой выкроили особое маленькое хранилище в трюме под ЦП. Боеприпасы всё равняется приходилось подавать к орудию вручную в коробках через данный самый главный орган управления лодкой.
В боевой рубке хранился ещё и пулемёт Максима, устанавливаемый при стрельбе на вертлюге на манер самолётного. А в годы войны его дополнил ещё и 7,62-мм пулемёт ДП. Всё это разрешало лодкам хоть как-то бороться с воздушным соперником.
И не напрасно: древние субмарины в годы Великой Отечественной выходили на настоящие боевые задания а также топили транспорты соперника! Так, бывшая «АГ-25» в июне 1942 года торпедой разрешила войти ко дну румынский пароход «Сулина», перевозивший более 5000 т военных и продовольствия грузов. А в следующем месяце ей пригодился и пулемёт: у Балаклавы лодку атаковал неприятельский самолёт, покинувший пара дырок от пуль в ограждении рубки. Но субмарине удалось отбиться и уйти.
Практически год спустя «старуха» добилась ещё одной победы, потопив германскую больш